Дружины украинских националистов

Дружины украинских националистов
Дружина украинских националистов в тренировочном лагере в Австрии.
Годы существования	25 февраля 1941 — 1941
Страна	Третий рейх Третий рейх
Подчинение	Абверу
Входит в	полк «Бранденбург 800»
Тип	диверсионный отряд
Включает в себя	группы «Север» и «Юг»
Численность	800 человек
Участие в	Вторая мировая война
Командиры
Известные командиры	Роман Шухевич Рихард Ярый

История украинской армии
	Войско Древней Руси
	Войско Галицко-Волынского княжества
	Войско запорожских казаков
	Черноморское казачье войско Азовское казачье войско Бугское казачье войско Дунайское казачье войско
	Задунайская Сечь
	Вооружённые силы Австро-Венгрии
	Русская императорская армия
	Армия Украинской Народной Республики
	Армия Украинской Державы
	Украинская Галицкая армия
	Революционная повстанческая армия Украины
	Карпатская Сечь
	Военные отряды националистов
	Дружины украинских националистов
	Полесская Сечь
	Украинская освободительная армия
	Дивизия СС «Галичина»
	Украинская национальная армия
	Украинская повстанческая армия
	Вооружённые силы СССР
	Вооружённые силы Украины

Эта статья — об одном из нескольких воинских формирований, также называемых «Украинский легион». О других значениях этого термина см. Украинский легион.

Дружины украинских националистов (ДУН) (или Украинский легион им. С. Бандеры, часто просто Украинский легион) — военное формирование, созданное 25 февраля 1941 года с санкции руководителя абвера адмирала Канариса. Состояло из групп «Север» (командир Роман Шухевич) и «Юг» (командир Рихард Ярый), которые в документах абвера именовались «Специальное подразделение „Нахтигаль“» (нем. «Nachtigal» − «Соловей») и «Организация Роланд» (нем. «Roland») и входили в состав полка абвера «Бранденбург-800».

Предыстория

С момента создания ОУН в её программных документах чётко прослеживалась ориентация на вооружённые методы борьбы за создание самостоятельного украинского государства. С одной стороны, предусматривалось создание подпольных боевых групп непосредственно на украинских территориях, которые должны были поднять восстание, а с другой — формирование добровольческих подразделений в составе иностранных армий, которые в решающий момент должны были присоединиться к повстанцам и слиться с ними в единую организованную вооружённую силу. В качестве союзника руководство ОУН сделало ставку на вермахт. Именно Германия, в отличие от Великобритании и Франции, была заинтересована в политическом и военном ослаблении и Польши, и СССР. Кроме того, и Германия, и ОУН были заинтересованы в изменении постверсальской политической карты Европы.

ОУН возлагала на новую войну огромные надежды, намереваясь при поддержке Гитлера получить «Украинское государство». В работе одного из главных теоретиков ОУН предвоенного периода Михаила Колодзинского «Украинская военная доктрина», появившейся в 1938 году, указывалось:

Мы хотим не только обладать украинскими городами, но и топтать вражеские земли, захватывать вражеские столицы, а на их развалинах отдавать салют Украинской Империи … Хотим выиграть войну — великую и жестокую войну, которая сделает нас хозяевами Восточной Европы.

Берлин же разыгрывал «украинскую карту» лишь в интересах дестабилизации ситуации в Польше. Главным «партнёром» ОУН стал 2-й отдел абвера («диверсии и психологическая война»).

Летом 1939 года в Вене прошла встреча руководителя ОУН А. Мельника с адмиралом Канарисом. В рамках подготовки ОУН к участию в боевых действиях на территории Польши из галичан-эмигрантов было сформировано специальное подразделение под руководством полковника Романа Сушко «Военные отряды националистов» (укр. «Військові Відділи Націоналістів»), известное под кодовым названием нем. Bergbauernhilfe («Помощь крестьян-горцев», поскольку основу подразделения составляли карпатские украинцы), называемое также «Легион Сушко» или просто «Украинский легион». Отряду предстояло стать базой для начала восстания на территории Западной Украины, которое, в свою очередь, должно было послужить поводом для немецкого нападения на Польшу. Однако после подписания пакта Молотова-Риббентропа командование вермахта изменило концепцию использования «Bergbauernhilfe» на бывшей польской территории.

Соглашение о создании украинских формирований

ОУН(б), возникшая после раскола ОУН в 1940 году, продолжила сотрудничество с абвером. Руководство бандеровского движения рассматривало создание Дружин украинских националистов как серьёзнейший фактор в государственном строительстве самостоятельной Украины, основу для создания реальной вооружённой силы, её офицерское ядро.

В 1940 году, после успешного завершения военной кампании Третьего рейха на севере Европы, все украинские эмигрантские организации ожидали скорого начала войны между Германией и СССР и, исходя из этого, представляли командованию вермахта различные проекты создания украинской армии. Немецкие генералы, однако, категорически отвергли идею создания полноценной украинской армии, и руководству ОУН пришлось согласиться на формирование сравнительно немногочисленных подразделений.

В феврале 1941 года полномочный представитель ОУН(б) Рихард Ярый, возглавивший с лета 1940 года военную референтуру (ОУН(б)), провёл предварительные переговоры с армейским руководством Третьего рейха и достиг договорённости о подготовке вермахтом 700 украинских боевиков. На завершающем этапе переговоров к ним подключился шеф сухопутных войск генерал В. фон Браухич, руководитель абвера адмирал Канарис и руководитель ОУН(б) С. Бандера. 25 февраля 1941 года было достигнуто соглашение о подготовке украинских подразделений в составе 800 человек, которые, по планам руководства ОУН, должны были стать ядром союзной с вермахтом украинской армии. Как утверждал в своих мемуарах Бандера, официального документа между ОУН(б) и вермахтом не было подписано; при этом руководители ОУН передали немецкой стороне письменное изложение условий, на которых ОУН соглашалась на сотрудничество: целью создаваемого формирования будет борьба против «большевистской России за обновление и защиту Самостийной Соборной Украинской Державы»; формирование будет подчиняться Проводу ОУН, с которым оно будет связано присягой; участие формирования в боевых действиях возможно лишь по решению и с согласия Провода ОУН; формирование будет подчиняться немецкому командованию лишь по вопросам военного обучения и воинского распорядка, но не будет принимать военной присяги Германии; войсковая референтура Провода ОУН присваивает обучающимся воинские звания и формирует командный состав подразделений.

Создаваемое военное формирование входило в состав полка абвера «Бранденбург-800» и состояло из групп «Север» под командованием Романа Шухевича и «Юг» под командованием Рихарда Ярого, именовавшихся в документах абвера, соответственно, «Специальное подразделение „Нахтигаль“» и «Организация Роланд». Официальная задача, которую немецкое военное командование ставило перед подразделениями, состояла в «обеспечении безопасности передвижения немецких частей по Украине, разоружении остатков Красной армии, охране эшелонов с пленными и боеприпасами».

«Нахтигаль» и «Роланд»

Комплектование украинских формирований (Дружин украинских националистов) осуществлял специально созданный мобилизационный отдел Провода ОУН.

В начале апреля 1941 г. немецкое командование приступило к обучению нескольких групп добровольцев из числа военнопленных польской армии и мобилизованных членов ОУН, собранных в Кракове и распределённых по лагерям на юге Польши (Команча, Барвинок, Криница, Дукла, Закопане). Отсюда после прохождения курса общевойсковой подготовки и идеологической обработки их перебросили на учебный полигон «Нойхаммер» (Силезия) для обучения в составе подразделения. Окончательно сформированный батальон, получивший условное наименование «Специальное подразделение Нахтигаль», насчитывал, согласно немецким документам, 330 человек (3 роты). Роман Шухевич — будущий командир УПА — по версии источников ОУН(б), занимал в «Нахтигале» должность «политвоспитателя» (укр. політвиховника) и был старшим по званию среди ненемецких его руководителей. Те же источники указывают, что при вступлении батальона во Львов он носил звание «капитан».

Формирование второго украинского батальона («Роланд») началось в середине апреля 1941 г. на территории Австрии. В отличие от «Нахтигаля», его личный состав в большей степени был представлен эмигрантами первой волны и их потомками. Кроме того, до 15 % от общей численности составляли украинские студенты из Вены и Граца. В состав ДУН также вошли наиболее подготовленные и преданные ОУН члены Военных отрядов националистов. Командиром батальона был назначен бывший офицер польской армии майор Е. Побигущий. Все остальные офицеры и даже инструкторы были украинцами, в то время как германское командование представляла группа связи в составе 3 офицеров и 8 унтер-офицеров. Обучение батальона проходило в замке Зауберсдорф в 9 км от г. Винер-Нойштадт. В первых числах июня 1941 г. батальон отбыл в Южную Буковину, где ещё около месяца проходил интенсивное обучение, по завершении которого походным маршем двинулся в район Ясс, а оттуда через Кишинев и Дубоссары — на Одессу.

Окончившие обучение к концу мая три диверсионные группы ДУН общей численностью 25 человек были переброшены на территорию СССР до начала войны — к середине июня 1941 года. Перед ними ставились задачи по минированию военных объектов, осуществлению диверсий на транспорте, повреждению средств и линий связи.

Основной состав батальона «Нахтигаль», находившегося в подчинении 1-го батальона полка «Бранденбург-800», был переброшен к линии наступления в район Перемышля к 21 июня 1941 года, ему предстояло осуществлять диверсионно-боевые операции в передовом эшелоне 1-й горной дивизии XXXXIV-го армейского корпуса 6-й армии группы армий «Юг».

В августе 1941 года ДУН были отозваны с фронта и отправлены во Франкфурт-на-Одере.

201-й шуцманшафт батальон

В октябре 1941 года ДУН были реорганизованы в 201-й полицейский (шуцманшафт) батальон. В марте 1942 батальон был направлен в Белоруссию для борьбы с советскими партизанами.

В декабре 1942 года после окончания годового контракта солдаты батальона отказались продолжить его. Их конвоировали подо Львов. Роман Шухевич сбежал. Других солдат освободили во Львове. Большинство из них к весне 1943 присоединились к УПА.

Литература

• Дзьобак В. В. та iн. [web.archive.org/web/20130729053958/history.org.ua/?litera&kat=5&id=2032 Організація українських націоналістів і Українська повстанська армія: Історичні нариси] / Національна академія наук України; Інститут історії України / Відп. ред. Кульчицький С. В. — К.: Наукова думка, 2005. — 496 с. — ISBN 966-00-0440-0. (укр.) — Итоговая публикация наработок рабочей группы историков, созданной при правительственной комиссии по изучению деятельности ОУН и УПА.

• ОУН в 1941 році: Документи. − в 2-х ч. / Упоряд.: О. Веселова, О. Лисенко, І. Патриляк, В. Сергійчук. — К.: Ін-т історії України НАН України, 2006. — 603 с. — ISBN 966-02-2535-0.. — [www.history.org.ua/?litera&id=1884 Ч. 1.]; [www.history.org.ua/?litera&id=1883 Ч. 2.] (укр.)
• Патриляк І. К. Військова діяльність ОУН(Б) у 1940−1942 роках. — К.: НАН України; Інститут історії України / КНУ ім. Т. Шевченка, 2004. — 598 с.
• Werner Brockdorff: Geheimkommandos des Zweiten Weltkrieges, Wels 1967. ISBN 3-88102-059-4
• Hermann Raschhofer: Der Fall Oberländer, Tübingen 1962.
• Helmuth Spaeter: Die Brandenburger — Eine deutsche Kommandotruppe, München 1982. ISBN 3-922128-05-X
• Danylo Husar Struk (wyd.): Encyclopedia of Ukraine, Bd.3, University of Toronto Press Inc., Toronto/ Buffalo/ London 1993. ISBN 0-8020-3993-6; [www.encyclopediaofukraine.com/default.asp Internetausgabe]
• Douglas Tottle: Fraud, Famine and Fascisme — The Ukrainian Genocide Myth from Hitler to Harvard, Toronto 1987.

Отрывок, характеризующий Дружины украинских националистов

На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.