Друцкое княжество

Друцкое княжество
удел
← 1101 — XVI век →
Герб
Столица	Друцк
Преемственность
← Полоцкое княжество Витебское воеводство →

К:Появились в 1101 году

Дру́цкое кня́жество — удел Полоцкого княжества в XII—XIV вв. и Великого княжества Литовского в XIV—XVI вв., располагавшийся в верхнем течении реки Друть, правого притока Днепра. Столица — Друцк.

История

Друцкое княжество образовалось после смерти в 1101 году полоцкого князя из рода Рюриковичей Всеслава Брячиславича и досталось одному из его сыновей. Поскольку позже Друцким княжеством владели потомки Рогволода-Бориса Всеславича, то по устоявшемуся мнению именно Рогволод получил этот удел. В 1127 году Рогволод стал полоцким князем, а в Друцке, скорее всего, княжил его сын Рогволод. В 1129 году он вместе с другими полоцкими князьями был выслан великим князем Мстиславом Владимировичем в Византию, но в 1140 году вернулся и получил обратно свой удел. В 1144 году он стал стал князем полоцким, в Друцке вероятно правил его сын Глеб. В 1151 году Рогволод в результате восстания полочан попал в плен к минскому князю Ростиславу Глебовичу, посадившему в Друцке своего сына Глеба. В 1158 году друцкое вече прогнало князя Глеба Ростилавича и избрало князем Рогволода Борисовича. В ответ на это на Друцк напали минский и полоцкий князья, но в 1159 году Рогволод снова получает Полоцк, а в 1162 году окончательно уходит в Друцк. С тех пор сведения о правителях Друцка становятся очень скудными.

В отличие от многих соседних удельных княжеств, Друцкое по-прежнему существовало. Рогволод умер после 1171 года. В 1180 году в Друцке княжил его сын Глеб, а в 1196 году — Борис Всеславич (скорее всего внук Рогволода). Л. Войтович считает, что Борис Всеславич правил в 1215—1222 годах в Полоцке и отождествляет его с князем Борисом Давыдовичем, упомянутым Татищевым под 1217 годом в «Повести о Святохне». Но в источниках после 1196 года сведения о князьях друцких из источников исчезают. В конце XIII века княжество находилось под влиянием Минска, а в начале XIV века — Витебска.

Некоторые исследователи считают поздних князей Друцких потомками князя Рогволода Всеславича, но наиболее авторитетные источники свидетельствуют об их происхождении от Романа Даниловича Новогрудского, сына короля Даниила Галицкого.

В состав Великого княжества Литовского вошло в середине XIV века и было разделено сначала на две части между детьми князя Михаила Романовича Василием и Семёном, а в XV веке — на ещё большее число уделов. Внук Василия Андрей, наследник старшей ветви, погиб в битве на Ворскле в 1399, и Витовт в 1411 передал его владения Виленской епархии. Удельные князья Друцкие ещё владели Друцком в 1508 году, когда князья Василий, Андрей и Богдан Друцкие из старшей ветви бежали из Литвы в Москву на службу к Василию III (от них происходят московские князья Друцкие).

Младшая ветвь разделилась на несколько родов: Друцких-Соколинских, Коноплей-Соколинских (их удел был в Соколино), Друцких-Горских (удел в Горах), Багриновских, Друцких-Озерецких, Друцких-Прихабских, Путятиных, Бабичевых, Друцких-Толочинских (удел в Толочине), Виденицких, Друцких-Любецких (удел в Любче), Друцких-Подберезских.

В XVI веке Друцкое княжество прекратило своё существование. Потомки князей Друцких превратились в обычных землевладельцев, хотя и продолжали носить княжеский титул. После административно-территориальной реформы Великого княжества Литовского в 1564—1565 территория бывшего Друцкого княжества была отнесена к Оршанскому повету Витебского воеводства.

Князья друцкие

• 1101—1127: Рогволод (Борис) Всеславич (ум. 1128)
• 1127—1129: Рогволод Борисович (ум. после 1171), сын предыдущего, находился в Византии в 1129—1140
• 1129—1140: ? (возможно, князья полоцкие Изяслав Мстиславич, Святополк Мстиславич и Василько Святославич)
• 1140—1144: Рогволод Борисович (вторично)
• 1144—1151: Глеб Рогволодович, сын предыдущего
• 1151—1158: Глеб Ростиславич (ум. до 1163), сын полоцкого князя Ростислава Глебовича
• 1158—1159: Рогволод Борисович (третий раз)
• 1159—1162: ? (возможно, Глеб Рогволодович)
• 1162 — после 1171: Рогволод Борисович (четвёртый раз)
• после 1171 — после 1180: Глеб Рогволодович (второй раз)
• 1190-е: Борис Всеславич (ум. после 1196), возможно, сын Всеслава Рогволодовича и племянник предыдущего
• 1300-е: Михаил Романович, возможно, сын Романа Даниловича Новогрудского, родоначальник князей Друцких

Литература

• Иллюстрированная хронология истории Беларуси: С древности и до наших дней/ редкол.: Г. П. Пашков и др.; Авт.-сост. И. П. Ховратович. — 3-е изд.,доп. — Минск: БелЭн, 2002.
• Алексеев Л. В. Полоцкая земля // Древнерусские княжества X—XIII вв. — М., 1975. — С. 202—239.
• Алексеев Л. В. Полоцкая земля (очерки истории северной Белоруссии) в IX — XIII вв. / Ответственный редактор академик Б. А. Рыбаков. — М.: Наука, 1966. — 295 с.
• Славянская энциклопедия. Киевская Русь — Московия: в 2 т. / Автор-составитель В. В. Богуславский. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. — 5000 экз. — ISBN 5-224-02249-5.
• Войтович Л. [izbornyk.org.ua/dynasty/dyn24.htm Ізяславичі полоцькі] // [litopys.org.ua/dynasty/dyn.htm Князівські династії Східної Європи (кінець IX — початок XVI ст.): склад, суспільна і політична роль. Історико-генеалогічне дослідження]. — Львів: Інститут українознавства ім. І.Крип’якевича, 2000. — 649 с. — ISBN 966-02-1683-1. (укр.)
• Рыжов К. [www.hrono.info/libris/ryzov00.html Все монархи мира. Россия]. — М.: Вече, 1998. — 640 с. — 16 000 экз. — ISBN 5-7838-0268-9.

Отрывок, характеризующий Друцкое княжество

– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.