Друцкой-Соколинский, Владимир Андреевич

Владимир Андреевич Друцкой-Соколинский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Могилёвский вице-губернатор
1914 — август 1916
Предшественник:	Николай Николаевич Лавриновский
Преемник:	?
Минский губернатор
август 1916 — март 1917
Предшественник:	Андрей Гаврилович Чернявский
Преемник:	должность ликвидирована
Рождение:	5 июля 1880(1880-07-05) Санкт-Петербург
Смерть:	15 апреля 1943(1943-04-15) (62 года) Рим, Италия
Род:	Друцкие-Соколинские
Отец:	князь Андрей Владимирович Друцкой-Соколинский
Мать:	Мария Протасова
Супруга:	Лидия Андреевна Ширкевич
Образование:	Императорское училище правоведения

Князь Влади́мир Андре́евич Друцко́й-Соколи́нский (1880—1943) — последний минский губернатор. Происходил из княжеского рода.

Биография

Старший сын владельцев имения Оптушка в Орловской губернии — директора эмеритального отделения Военного министерства князя Андрея Владимировича Друцкого-Соколинского (1839—1906) и Марии Протасовой (1857—1956). Младший брат Никита (1892—1921) — унтер-офицер, участник Белого движения в составе ВСЮР; расстрелян большевиками в 1921 году.

В 1901 году окончил Императорское училище правоведения IX классом (1901) и поступил на службу в МВД.

В 1905 году был назначен правителем канцелярии Петроковского губернатора, а в 1907 — переведен непременным членом Губернского по земским и городским делам присутствия в Костромскую губернию. В 1913 году занимался организацией костромских торжеств в честь 300-летия царствования дома Романовых.

В 1914 году был назначен Могилевским вице-губернатором, а в августе 1916 — переведен в Минск, став самым молодым губернатором империи. Дослужился до чина действительного статского советника, имел придворное звание камергера.

Во время Гражданской войны короткое время служил в гражданской администрации ВСЮР. В мае 1920 вместе с семьей эвакуировался с Юга России.

В эмиграции в Италии, жил в Риме. Скончался в 1943 году. Похоронен на кладбище Тестаччо.

Семья

Был женат на Лидии Андреевне Ширкевич (1887—1972). Их сын:

• Андрей (род. 1919, Екатеринодар), живет в Бельгии. Женат, имеет троих детей. Состоял старостой Церкви Святого Иова Многострадального в Брюсселе.

Личная жизнь

Был любителем охоты:

Пользуясь отпусками и командировками в самые отдаленные уезды губернии, он смог познакомиться с суровой, дикой красотой северного края. Отец был страстный охотник и отлучался иногда на несколько дней, сопровождаемый «своим человеком» Михаилом, тоже отчаянным охотником, и своим старым пойнтером Цезарем, а подчас и один в дебри девственных лесов Варнавинского, Ветлужского и других уездов губернии.

Сочинения

• На службе Отечеству: Записки русского губернатора, 1914—1918. — Орел, 1994. — Переиздание: М.: «Русский путь», 2010.

Источники

• Костромской адрес-календарь на 1908 год. — Кострома, 1908. — С. 31.
• Справочная книжка по Костромской губернии и календарь на 1913 год. — Кострома, 1913. — С. 59.
• Памятная книжка Минской губернии на 1917 год. — Минск, 1916. — С. 31.
• Н. Л. Пашенный [www.genrogge.ru/isj/isj-091-6.htm#v62 Императорское Училище Правоведения и Правоведы в годы мира, войны и смуты.] — Мадрид, 1967.

Ссылки

• [www.rp-net.ru/store/element.php?IBLOCK_ID=30&SECTION_ID=262&ELEMENT_ID=6132 Кн. А. В. Друцкой-Соколинский Вступительное слово ко второму изданию книги.]

Отрывок, характеризующий Друцкой-Соколинский, Владимир Андреевич

– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.