Дрыгин, Анатолий Семёнович

Анатолий Семёнович Дрыгин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Вологодского обкома КПСС
15 июля 1961 года — 23 июня 1985 года
Предшественник:	Вадим Сергеевич Милов
Преемник:	Валентин Александрович Купцов
Рождение:	14 марта 1914(1914-03-14) г. Балашов, Саратовская губерния, Российская империя
Смерть:	19 ноября 1990(1990-11-19) (76 лет) Москва, РСФСР, СССР
Партия:	КПСС (с 1940 года)
Образование:	Мичуринский институт плодово-ягодных культур
Военная служба
Годы службы:	1941—1946
Принадлежность:	СССР СССР
Род войск:	пехота
Звание:
Командовал:	70-й гвардейский стрелковый полк 24-й Евпаторийской гвардейской стрелковой дивизии 3-го Белорусского фронта
Сражения:	Великая Отечественная война
Награды:

Анатолий Семёнович Дрыгин (14 марта 1914 — 19 ноября 1990) — советский государственный и партийный деятель, первый секретарь Вологодского обкома КПСС (1961—1985).

Биография

Родился в Балашове Саратовской губернии в многодетной семье крестьянина. Русский.

Окончил Мичуринский институт плодово-ягодных культур в 1935 году с дипломом агронома высшей квалификации. С того же года на научной работе, работал младшим научным сотрудником Башкирского научно-исследовательского института социалистической реконструкции сельского хозяйства. В 1936 году стал старшим научным сотрудником — заведующим отделом селекции и сортоизучения плодово-ягодной опытной станции. В 1941 году была опубликована его первая научная работа «Агротехника ягодных культур» объёмом 7,5 печатных листа.

С июня 1941 по 1946 год — в рядах Советской Армии. Воевал на Западном, Волховском, Сталинградском, Донском, Южном, 2-м Прибалтийском и 3-м Белорусском фронтах. Был трижды ранен, но возвращался в строй. В 1941 году был политруком роты стрелкового полка, затем — стрелкового батальона. В 1942 году принял командование стрелковым батальоном. С 1943 года и до конца войны майор А. С. Дрыгин, не имея никакого военного образования кроме краткосрочных довоенных сборов, командовал 70-м гвардейским стрелковым полком (24-я Евпаторийская гвардейская стрелковая дивизия). Участвовал в боях по освобождению Донбасса, Крыма, Южной Украины. Анатолий Дрыгин был одним из тех, кто во время Великой Отечественной войны освобождал Севастополь, а полк, который возглавлял Анатолий Семёнович, тогда первым вошёл в город. День победы встретил в Кенигсберге. В 1945 году находился в должности командира стрелкового полка Витебской Краснознаменной стрелковой дивизии.

После окончания войны был уволен в запас, работал директором плодопитомнического совхоза «Стреблово» в Ленинградской области, директором экспериментальной базы Всесоюзного НИИ растениеводства под Ленинградом.

С 1950 года находился на советской и партийной работе. В 1950—1956 годах председатель исполкома Лужского районного Совета Ленинградской области, 1-й секретарь Лужского районного комитета КПСС. С 1956 года заместитель, в 1957—1960 годах первый заместитель председателя исполкома Ленинградского областного Совета, в 1960—1961 годах секретарь Ленинградского обкома КПСС.

С сентября 1961 г. по лето 1985 года первый секретарь Вологодского обкома КПСС. Вот как описывает назначение Дрыгина на эту должность историк Сергей Цветков:

Во время обсуждения кандидатуры Дрыгина Никита Сергеевич просматривал свежие газеты. На глаза ему попалась статья в «Советской России» «Вологодское разнотравье». В ней говорилось, что уже ряд лет сельское хозяйство области топчется на месте. Главная причина — слабое партийное руководство. Действительно, Вологодчина сдавала позиции. По сравнению с предвоенным периодом посевные площади сократились на 180 тысяч гектаров. Поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на 92 тысячи голов, коров — на 37 тысяч. Зерна производилось в 2,5 раза меньше. Хрущев спросил:

— А что, в Вологде мы давно не меняли первого секретаря?

— Меньше года работает на этой должности Вадим Милов, — ответили ему. — Правда, он не специалист сельского хозяйства, окончил лесотехническую академию.

— Придется поменять, — сказал Хрущев.

— Кандидатуры на замену пока нет.

— Как нет, а вот Дрыгин, как раз у него сельскохозяйственное образование, — показал Хрущев на стоящего за трибуной Анатолия Семеновича.

Затем ЦК КПСС специально рассмотрел положение дел в Вологодской парторганизации. На пост первого секретаря был рекомендован Дрыгин. Все делалось оперативно. 27 сентября 1961 года на XII областной партийной конференции его единогласно избрали членом обкома, на другой день на организационном пленуме так же единогласно — первым секретарем.

Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом,
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!

«Вечерний звон»,
любимая песня А. С. Дрыгина

Руководил областью почти четверть века. Под его руководством произошли большие преобразования во всех сферах жизнедеятельности и экономики как области. Во время его нахождения в должности строился Череповецкий металлургический комбинат, в области появилась разветвленная сеть дорог, были построены многие птицефабрики. Именно при нём сельское хозяйство достигло своего расцвета, а надои молока были рекордными по стране. Развернулось строительство металлургического комбината (современного «Северсталь»), построены химические предприятия Череповца, подшипниковый и оптико-механический заводы в Вологде. А. С. Дрыгин признавался: «Я — агроном, а приходится заниматься металлургией. Поверьте, это непросто». Как вспоминают современники бывшего руководителя региона, «Папа Толя» по одному листочку яблони мог определить её сорт, а в служебной «Волге» всегда хранил резиновые сапоги, чтобы без особого труда можно было пробраться на любую отдаленную ферму или поле.. При нём были построены здания педагогического и политехнического институтов, завод «Луч», Вологодский станкозавод, птицефабрика «Вологодская». В области работала уникальная программа по строительству жилья, появились первые многоэтажные дома в Вологде.

Избирался депутатом Совета Союза Верховного Совета СССР 6—11 созывов от Вологодской области. Кандидат в члены ЦК КПСС (1961—1971), член ЦК КПСС (1971—1986).

Валентин Купцов, преемник Дрыгина, вспоминал: «Он не хотел уходить, всегда говорил, что умрет в борозде, в поле. Болел в последнее время. Болел часто и с температурой ходил на работу».

С июля 1985 года — на пенсии. Занимался в Москве общественной работой в качестве представителя организационного комитета по созданию Всесоюзной организации ветеранов войны и труда. Умер 19 ноября 1990 года в Барвихе. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Оценка деятельности

Михаил Фёдорович Сычёв, 2-й секретарь Вологодского обкома КПСС (1989—1991):

«Анатолий Семенович относился к тому типу людей, в буквальном смысле страдающих любовью к Отечеству, но не приукрашивающих его прошлое и не питающих иллюзий относительно его настоящего, он был постоянно устремлен к достижению лучшего будущего. Его деятельность в этом плане была не только многогранной, но и весьма продуктивной».

Валентин Александрович Купцов, 1-й секретарь Вологодского обкома КПСС (1985—1990):

Он был цельной натурой, многоплановой, обладал большой энергетикой. Жизненная энергия кипела. Я никогда не видел Дрыгина больным, неуверенным, смущенным, всегда он был энергичен и вселял уверенность абсолютному большинству людей. И люди верили в него. Конечно, были и такие, кто обижался. Но в той обстановке нужны были волевые руководители, которые могли, как Дрыгин, и строго спросить, но и помочь, поддержать. Партия на самом деле выполняла функцию организующую, и все кадры проходили через Дрыгина. И он, конечно, старался опираться на свои кадры — на вологодские.

«Я знаю многих секретарей обкомов и могу сказать, что такого уважения в партийной среде, как Дрыгин, заслуживали единицы… Дорожное и жилищное строительство, обеспечение Вологодской области и всего Нечерноземья собственными минеральными удобрениями, строительство металлургического комбината — все это лишь эпизоды громаднейшей и напряженной работы Анатолия Семеновича. А уж о том, что он лично знал каждого председателя колхоза и совхоза, даже говорить не приходится».

Вячеслав Евгеньевич Позгалёв, губернатор Вологодской области (1996—2011):

«Это был человек-глыба. Это был цельный, преданный делу человек. Он не оставил каких-либо богатств, не нажил ни вилл, ни дворцов, он всего себя отдал людям… Сегодня людей такого масштаба, кажется, нет. Но их нет потому, что время другое, по другим законам развивается наше общество, когда каждый человек может проявить собственную инициативу, самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. Но мы благодарны и признательны прошлому и относимся к нему, к нашим великим предшественникам с полным уважением…»

«Нам не пришлось работать вместе, но я жил в эпоху Дрыгина и всегда жалел о том, что мы не были знакомы. Зато сейчас в любом районе области разговор начинается именно с него, с того, что Анатолия Семеновича интересовала каждая деталь, каждая мелочь в любой сфере народного хозяйства… Он мог позвонить в Череповецкий район и спросить, сколько зерен в колоске ржи возле Пачи или какая сейчас высота овса возле деревни Слизово… Но Дрыгин не только поднимал эти вопросы, он их и решал. Поступательно, последовательно, какими был сложными, они не казались. <…> Был строг, порою — суров, но справедлив. И совсем не терпел панибратства. Мне кажется, что людей такого масштаба, как Дрыгин, Липухин, Мамлеев, сегодня уже не осталось… Тем ценнее наша память об этих великих людях».

Георгий Егорович Шевцов, председатель Законодательного собрания Вологодской области с 2011 года:

«Анатолий Семенович принял область практически без промышленности, сельское хозяйство региона находилось в упадке. За время его работы удалось сделать очень многое, при его участии развитие получил Череповецкий меткомбинат, многие крупные цеха были построены в это время. Он лично все контролировал, поднимался на стометровые отметки, будучи уже в возрасте. При его поддержке построен химический комплекс в Череповце, в Вологде — подшипниковый завод, оптико-механический завод. Благодаря его личному участию в сельском хозяйстве построены птицефабрики, животноводческие комплексы. Мы продвинулись вперед во всех экономических направлениях. Он пользовался огромным уважением среди людей в области, знал практически всех председателей колхозов лично, бывал в хозяйствах, контролировал работу. Дрыгин очень грамотно проводил политику по подбору, воспитанию и расстановке кадров как хозяйственных, так и партийных. Не случайно одна из главных площадей областной столицы носит имя Анатолия Дрыгина. Мы не должны проходить мимо этой даты, стоит отдать должное одному из самых эффективных руководителей Вологодской области прошлого столетия»

Семья

Отец — Семён Иванович Дрыгин.
Мать — Екатерина Федоровна Мигунова.

Жена — Антонина Григорьевна Мартьянова (1921 — 6 марта 2009). С ней он познакомился в 1943 году на фронте, где она воевала связистом, затем была переводчиком. В браке родились две дочери — Галина (? — 14 августа 2003) и Ирина. Внук — Анатолий.

Награды

• Герой Социалистического Труда (1984)
• ордена и медали
• Почётный гражданин города Вологды (1985)
• Почётная медаль Советского комитета защиты мира «Борцу за мир»

Память

• Именем Дрыгина названа площадь в Вологде.
• В Вологде, по адресу ул. Октябрьская д.10, открыта мемориальная доска на доме в котором проживал А. С. Дрыгин.

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10069 Дрыгин, Анатолий Семёнович]. Сайт «Герои Страны».
• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Src/0004/88aed620 Биография]
• [vologda-oblast.ru/persones.asp?LNG=RUS&CODE=933&CPage=1&V=0&PS=0&T=&W=&F= Вологжане — официальный сайт правительства Вологодской области]
• [vn.vic35.ru/piece_of_news.php?fID=764 Газета Вологды Вологодская Неделя — Папа Толя, или Эпоха Дрыгина]
• [www.booksite.ru/lichnosty/index.php?action=person_page&pid=148&cid=16 Дрыгин А. С. Жизнь, труды, фотографии]

Отрывок, характеризующий Дрыгин, Анатолий Семёнович

– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.