Дуайен

Дуайе́н (фр. doyen — старшина, старейшина) — глава дипломатического корпуса, старший по дипломатическому классу и по времени аккредитования в данной стране дипломатический представитель.

Во многих католических странах дуайеном дипкорпуса является Апостольский Нунций, в ряде бывших колоний в Африке — посол бывшей метрополии.

Дуайеном может выступать только дипломатический представитель высшего класса — посол или папский нунций (в некоторых католических странах — только нунций, независимо от времени аккредитования, в Того — только посол ФРГ, а в Буркина-Фасо — только один из послов стран Африки). Деятельность старшины, например, включает инструктаж коллег о местных дипломатических обычаях. Момент старшинства глав представительств соответствующего класса в дипломатическом корпусе определяют дата и час вступления в выполнение своих функций (в практике современных государств таким моментом считают время вручения верительных грамот).

Отрывок, характеризующий Дуайен

Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».