Дубельштейн, Екаб

Екаб Дубельштейн

Екаб Дубельштейн (партийный псевдоним Епис, латыш. Jēpis; 25 октября 1884 года, усадьба Берзес, Бауский уезд, Курляндская губерния, Российская империя — 24 сентября 1907 года, Рига, Центральная тюрьма) — латышский профессиональный революционер, участник социал-демократического движения, организатор боевых бригад рижских рабочих во время революционных событий 1905—1907 годов.

Учёба, профессия

Учился сперва в Бауской окружной школе, затем продолжил посещать одну из рижских школ. С 1902 по 1905 год работал на телеграфной станции в Риге, затем некоторое время в Газенпоте. С 1905 года был старшим механиком на телеграфной станции Либавского центрального почтового управления.

Начало революционной деятельности в Либаве и Риге

В 1903 году официально вступил в социал-демократическое движение, которое в следующем году оформилось в ЛСДРП. Долгое время работал в Либаве, занимался агитационной деятельностью, в качестве пропагандиста социал-демократических идей приобрёл большую известность среди представителей курляндского пролетариата. В 1905 году стал членом объединённого комитета социал-демократических организаций Либавы. К началу революционных брожений перебрался в Ригу, где начал координировать деятельность боевых дружин рижских рабочих-манифестантов, участников социал-демократического движения. Принимал теоретическое и практическое участие в большинстве акций рижских боевиков в указанный период времени.

Планирование боевых акций. Организация нападения на здание тайной полиции в Риге

С 15 ноября по 7 декабря 1905 года Екаб Дубельштейн организовал масштабную забастовку либавских фабричных рабочих. Он же спланировал и осуществил нападение на тюремное учреждение в Зеебурге (Гробини) в 11 километрах от Либавы; эта смелая акция стала для него своеобразным боевым крещением. 13 января 1906 году полиция провела неожиданный обыск в продовольственном магазине «Аустра» на Мельничной улице, где ей были обнаружены несколько пистолетов системы «Браунинг», холодное оружие и набор революционных прокламаций; были арестованы Янис Лутер, который скрывался под видом продавца магазина и ещё несколько боевиков. На следующий день Екаб Дубельштейн собрал представителей боевого крыла рижского социал-демократического движения и предложил составить план нападения на участок тайной полиции. Нападение было осуществлено силами 14 боевиков, в число которых вошли известные латышские революционеры Янис Чоке, Христофор Салниньш, Рудольф Делиньш и другие. За некоторое время до нападения одна из участниц боевой группы Аустра Дрейфогеле, представившись невестой арестанта Яниса Лутера, пронесла в посылке с бутербродами револьверы. Операция по освобождению заключённых прошла столь быстро и стремительно, что находившееся поблизости армейское подразделение не успело отреагировать на него.

Планирование ограбления отделения Госбанка в Гельсингфорсе

13 февраля 1906 года вместе с освобождённым в Риге Янисом Лутером («Бобисом») организовал и осуществил дерзкое ограбление отделения Российского Государственного банка в Гельсингфорсе. В мероприятии по насильственному отъёму средств принимал участие видный революционер Ансис Бушевиц. Во время нападения из банковской кассы было вынесено более 150 000 рублей, что стало своеобразным рекордом при проведении принудительной экспроприации средств из имперских банков на нужды революционного движения в начале XX века. Известно, что впоследствии за эти средства, вывезенные за пределы Российской империи, была закуплена довольно большая партия оружия на революционные цели.

Арест, казнь

Вскоре Екаб Дубельштейн перебрался в Санкт-Петербург, где вошёл в состав активной боевой организации, которая занималась проведением экспроприаций и планированием нападений на полицейские структуры. К 1907 году вернулся в Ригу, где был арестован, препровождён в Центральную тюрьму, подвергнут жестоким пыткам и демонстративно расстрелян у тюремных ворот.

Название улицы

После Великой отечественной войны в Лиепае улица Марияс была переименована в честь революционера Екаба Дубельштейна. После отделения Латвии от СССР улица сохранила это название, хотя вопрос о возвращении первоначального названия вызвал серьёзную дискуссию в СМИ и среди лиепайчан.

Литература

• Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 312-313. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.

Отрывок, характеризующий Дубельштейн, Екаб

– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.