Дубенский, Дмитрий Николаевич

Дмитрий Николаевич Дубенский
Род деятельности:	военный писатель, издатель
Дата рождения:	26 октября 1857(1857-10-26)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	5 июля 1923(1923-07-05) (65 лет)
Место смерти:	Висбаден, Германия
Награды и премии:	3-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Дмитрий Николаевич Дубенский (26 октября 1857 — 5 июля 1923, Висбаден, Германия) — русский генерал-майор, военный писатель и издатель.

Биография

Родился в 1857 году, воспитанник Александровского военного и Михайловского артиллерийского училища. Был произведен в офицеры в 1880 г. в 3-ю гренадерскую артиллерийскую бригаду. В 1884 году поступил в Академию генерального штаба, курса не кончил и в 1885 г. перешел в главный штаб, где прослужил до 1904 г., когда был назначен шт.-офицером для поручений при начальнике главного штаба. В главном штабе Дубенский занимался военно-конной повинностью и производством военно-конных переписей (с 1888 по 1904 г.). Ему было поручено обследование коневодства Кавказа, киргизских и калмыцких степей, Сибири, юга и центра России и губерний царства Польского. В 1909 г. вышел в отставку с производством в генерал-майоры.

С 1900 года Дубенский издавал народную газету «Русское Чтение», которая была широко распространена среди крестьян и войск. Во время русско-японской войны Дубенский издавал еженедельный роскошно иллюстрированный журнал «Летопись войны с Японией»; Также Дубенский издал много популярных военно-народных книг и картин; из них особенно известны «История России в картинах» (3 изд.), «Картины Родины» (3 изд.), «История русского солдата», «Царствование Дома Романовых», «Суворов», «Скобелев» и др.

1 янв. 1912 г. вновь определен на службу генералом для особых поручений при гл. управлении государственного коннозаводства. С 15 июня 1915 г. — член совета Главного управления государственных коннозаводов.

Во время Первой мировой войны издатель-редактор иллюстрированного журнала «Летопись войны 1914—1917 гг.». Состоял в свите императора в качестве официального историографа. Вышли четыре выпуска подготовленного Дубенским издания «Его Императорское Величество Государь император Николай Александрович в действующей армии за 1914 — февраль 1916 г.».

После революции 1917 года — в эмиграции в Германии.

Сочинения

• «Коневодство и перевозочные средства Европейской России», 1889 и 1890;
• «Исторический очерк коневодства России»;
• «Конные заводы Российской Империи», 1896;
• «Обозрение конев. средств Европейской России по данным переписей с 1888 по 1904 г.»;
• «Наглядное определение возраста и пороков лошади», 1898год ;
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/14136-dubenskiy-d-n-ego-imperatorskoe-velichestvo-gosudar-imperator-nikolay-aleksandrovich-v-deystvuyuschey-armii-pg-1915-1916 Его Императорское Величество государь император Николай Александрович в действующей армии]
• Как произошел переворот в России. Записки-дневники // Русская летопись. Кн. III. Париж, 1922.
• Статьи в «Русском Инвалиде», «Новом Времени», «Военном Сборнике» и «Разведчике».

Награды

• Орден Святой Анны 3-й ст. (1898);
• Орден святого Станислава 2-й ст. (1906);
• Орден святого Владимира 3-й ст. (1914).

Источники

Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=3861 Дубенский, Дмитрий Николаевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [genrogge.ru/hwj/index.htm Журнал «Летопись войны с Японией», Полное издание, №№ 1—84 (1904—1905)]. — СПб.: Редактор — Издатель Полковник Дубенский,
  Товарищество Р. Голике и А. Вильборг, 1904—1905.
• [genrogge.ru/wwi-1914-1917/index.htm Журнал «Летопись войны 1914-15-16-17 гг.», Полное издание, №№ 1—132 (1914—1917)]. — СПб.: Редактор — Издатель Генерал-майор Дубенский,
  Товарищество Р. Голике и А. Вильборг, 1914—1917.

Отрывок, характеризующий Дубенский, Дмитрий Николаевич

Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.