Дубно

Город Дубно укр. Дубно Флаг Герб Страна УкраинаУкраина Статус районный центр Область РовненскаяРовненская область Район Дубенский Городской совет Дубенский Координаты 50°23′35″ с. ш. 25°44′06″ в. д.50.39306° с. ш. 25.73500° в. д. / 50.39306; 25.73500    Глава Антонюк В. М. Первое упоминание 1100 Город с 1498 Население 38 071 (1 апреля 2013) человек Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3 Телефонный код +380 3656 Почтовые индексы 35600 — 35608 Автомобильный код BK, НК / 18 Официальный сайт [www.dubno-adm.rv.ua/ no-adm.rv.ua]

Ду́бно (укр. Ду́бно) — город областного значения в Ровненской области Украины, административный центр Дубенского района (не входит в его состав).

Население: 39 146 жителей (перепись 2001 года). Железнодорожная станция. Через город проходят автодороги европейского значения E40 и E85.

История

Первое упоминание о городе

Город впервые упоминается в 1100 году. Первое упоминание о нём встречается в Ипатьевской летописи: "… В лето 6608 (1100) братья заключили мир между собой, Святополк, Владимир, Давид, Олег в Уветичах, месяца августа в 10-й день. И пришел к ним Давид Игоревич и сказал им: «Зачем вы меня позвали? Вот я. У кого на меня обида» И ответил ему Владимир: «Ты сам прислал к нам: „Хочу, братья, прийти к вам и пожаловаться на свои обиды“. Так вот ты пришел и сидишь со своими братьями на одном ковре — так почему не жалуешься, к кому из нас твоя обида?» И не отвечал Давид ничего. И стали все братья на коней, и стал Святополк со своей женой, Давид и Олег со своей отдельности друг от друга. Давид Игоревич сидел в стороне, и не подпустили его к себе, но отдельно советовались о Давиде. И, посоветовавшись, послали к Давиду мужей своих: Святополк — Путяту, Владимир — Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег — Торчин. Посланные же пришли к Давида и сказали ему: «Вот что говорят тебе братья: „ Не хотим тебе дать стола Владимирского, потому что вогнал чем у нас, чего не было ещё в Русской земле. Но мы тебя хватать не будем и какого-то другого зла не сделаем, но вот что тебе даем: иди и садись в Божеское, в Остроге, а Дубен и Чарторийск дает тебе Святополк …“».

Дубно упоминается также в 1149 году в связи с пребыванием на Волыни Юрия Долгорукого.

XII—XVI века

Во время княжеских междоусобиц и борьбы за великокняжеский престол город переходил из рук в руки. И так продолжалось до самого нашествия татар на Волынь. В 1240 году Дубно разрушили монголо-татары, после чего оно превратилось в небольшое поселение. После смерти Даниила Галицкого Луцким уделом, в состав которого входило Дубно, владел Мстислав Данилович. В 1340 году Волынь, в том числе и Дубно, была захвачена Литвой.

На основе жалованной грамоты Ягайло от 4 ноября 1386 года Федор Острожский получает город Острог с округом Острожским, в состав которого входило Дубно.

Князь Константин Иванович Острожский увидел перспективу Дубно как города и в 1492 году возвел каменный замок. Укрепленный замком город обеспечивал военную защиту края, а владельцу — доходы от торговли.

3 июня 1498 года владелец города Константин Острожский получил от Литовского князя Александра грамоту о предоставлении Дубно статуса города, а в 1507 году польский король Сигизмунд I даровал Дубно магдебургское право. На основе которого: «Село Дубно называемое сделать городом…… окружить людьми и торги иметь каждую пятницу, а ярмарка — каждый год на Спаса»..

Средневековый Дубно был одним из крупнейших культурных центров Волыни. При здешних монастырях жили и работали выдающиеся ученые, литераторы, церковные деятели — Мелетий Смотрицкий, Касиян Сакович, Виталий Дубенский, Иов Железо (впоследствии Иов Почаевский). Игумен Крестовоздвиженского монастыря Виталий Дубенский тут в 1604 году перевел с греческого книгу «Диоптра…», а Иеромонах Арсений в 1539—1566 годах создал известное Дубенское Четвероевангелие. В этот период в Дубно учреждены ткацкий, сапожный и кузнечный цехи.

В 1569 году в результате Люблинской унии Дубно вошло в состав шляхетской Польши. Для экономики города второй половины XVI — первой половины XVII веков характерно дальнейшее развитие ремесел и торговли.

В 1577 году Дубно подверглось нападению татар. 4 марта 1577 года татарская орда переправилась через реку Икву. Сын князя Януш приготовил город к защите, на реке прорубил проруби. Татары выступили со стороны монашеской плотины, дружина Януша не выдержала натиска и отступила к замку. 5 марта 1577 года татары снова подступили к городу, но встретили сильное сопротивление. Татары начали штурм со стороны Крестовоздвиженского монастыря, но безуспешно. Отступая, татары уничтожили две сотни деревень, князь потерпел большие убытки. Город был почти полностью разрушен, выстоял только сильно укрепленный замок.

XVII век

В начале XVII века Дубно выполняло роль второй после Острога столицы Острожской ординации. В этот период продолжился рост магнатского землевладения. В 1609 году Януш Острожский ввёл устав о семейном наследовании. Свои имения он разделил на две части: майорат (неделимую) и наследственную. Столицей майората стало Дубно. В майорат входило 24 города и 592 села. На территории края распространяются фольваркные хозяйства. Крестьяне, которые работали на помещика, изготавливали вещи не только для внутреннего использования, но и для продажи.

Усиление национального и религиозного гнета в Дубне привело к антиуниатскому восстанию 1633 года. Восстание против Касьяна Саковича, который с 1625 по 1639 год руководил Дубенским Спасским монастырём, возглавляли казаки местного отряда. Княжеские войска подавили это выступление, а его руководители были казнены на городской площади.

Во время освободительной войны украинского народа 1648—1657 годов волна массовых восстаний докатилась до Дубно. Летом 1648 года дубенчане приветствовали отряды Максима Кривоноса, которые на некоторое время входили в город. В Дубно происходили столкновения полковника Крысы с королевскими войсками, в ходе которых казаки в количестве 5000 человек разбили шляхетские войска. 5 июня 1651 года один из казацких отрядов внезапным ударом выбил польские войска из Дубно. Казаки взяли богатый трофей — две тысячи лошадей и волов, которые шляхта гнала в лагерь около Сокаля.

На стороне армии Богдана Хмельницкого были и крестьяне. Они всячески помогали казакам. Так, коронный хорунжий Александр Конецпольский докладывал Николаю Потоцкому, что не смог выполнить боевого задания, потому что, когда приближались к Дубно, крестьяне сожгли поместья, чтобы сообщить казацким войскам об опасности. Конецпольский имел несколько мелких стычек с казаками под Дубно, которые, однако, уклонялись от боев и уходили в лагерь Хмельницкого. Для преследования неуловимого врага Конецпольский выслал ротмистров Суходольского и Стжалковского с несколькими хоругвями, которые 19 июня в трех милях от Дубно напали на небольшой казацкий лагерь, в котором упорно оборонялись 200 казаков. Они убили 70 казаков, 17 взяли в плен и с несколькими повозками зерна и 200 быками вернулись в королевский лагерь.

XVIII век

Во время Северной войны, в сентябре 1705 года Иван Мазепа вместе со своим писарем Филиппом Орликом находился в Дубно.. В 1706 Дубно заняли войска шведского короля Карла XII. В 1707 году город посетил Петр I, который был удивлен мощью здешних фортификаций и договорился с волынскими магнатами об охране прав и интересов. Княгиня Констанция Любомирская, которая в то время владела Дубно, поставляла русским войскам продукты и фураж.

В 1753 году князь Януш Сангушко подарил Дубно и городок Птичье (и ещё 70 сел) князю Станиславу Любомирскому с обязанностью держать в Дубенском замке 270 пеших для военных нужд и обороны крепости.

В 1772 году после того, как в результате первого раздела Польши важный торговый центр Львов отошёл под власть Габсбургов, в Дубно начали проводить большую контра́ктовую ярмарку, которая продолжалась в течение месяца. В результате этого в городе начался экономический и культурный подъём. Эти ярмарки начинались 7 января и продолжались целый месяц. Для удобства гостей и купцов князь Михаил Любомирский построил несколько двухэтажных домов вокруг Рыночной площади, ратушу и ещё один дворец в замке, декорированный итальянским зодчим Доменико Мерлини. Дубно, при постоянном населении в то время чуть более 6 тысяч человек, ежегодно (в течение двух десятилетий) принимало до 30 тысяч гостей. В замке устраивались пышные пиры, рыцарские турниры, фейерверки. В 1780 году здесь ставил свои пьесы знаменитый польский драматург Войцех Богуславский, выступала римская опера. Азартные игры в замке часто поглощали весь оборот торгового дня. Во время контрактов Дубно трижды (в 1781 году) посетил польский король Станислав Август, где ему устроили охоту на медведя.

В 1795 году, после третьего раздела Польши, Дубно вошло в состав Российской империи. Указом Екатерины II Дубно определён уездным городом Волынской губернии. В 1797 году «Дубенские контракты» были перенесены в Новоград-Волынский, а затем в Киев, где они положили начало знаменитым «Контрактам» на Подоле.

В Дубно на еврейском кладбище похоронен Цадик Иосиф Йоске, автор «Иесод Иосеф» (The book Yesod Yosef, by Kabbalist Rabbi Yosef, Rabbi of Dubno. Zhitomir, 1867. Published by Rabbi Avraham Shalom Shadov.) — одного из популярных религиозных сочинений XVIII века. Место могилы известно и памятник восстановлен.

XIX век

В 1805 году полгода в городе прожил Михаил Кутузов.

В 1809 году архитектор Иттар Генрик Гиацинт Сальватор переезжает в Дубно. В начале XIX века знаменитый ирландский садовод Дионисий Миклер заложил в Дубенском урочище Палестина парк.

В 1844 году сгорел центр города.

В 1855 году в городе действуют два училища.

В 1867 году в окрестностях Дубно Николай Лысенко собирает материалы для оперы «Тарас Бульба».

В 1873 году открыто железнодорожное сообщение Здолбунов — Радивилов.

В конце XIX века последняя владелица Дубенского замка княгиня Елизавета Борятинська продает его казне. Замок переходит к военному ведомству. В 1890 году Александр III присутствовал на открытие Таракановского форта.

В 1897 году в городе проживали 14 257 человек, в том числе евреи — 7096, русские — 2962, украинцы — 2474, поляки — 913, татары — 401, чехи — 251.

XX век

В 1905 году было открыто частное женское училище, а в 1909 году — мужская гимназия.

В 1914 году, с началом Первой мировой войны в Дубно временно дислоцировался батальон российского 41-го Селенгинского пехотного полка; бывшую бальную залу дворца князей Любомирских превратили в полковую церковь. Неподалеку от Дубно Ярослав Гашек перешел из австрийской армии на сторону российских войск.

В мае 1916 года русские войска генерала И. Федотова вели тяжелые бои на реке Икве с 1-м австро-венгерским корпусом. 25 мая (7 июня) русские войска форсировали Икву у Дорогостаи и Торговице, прорвали фронт 1-й австро-венгерской армии на Дубенском направлении, а 28 мая (10 июня) заняли Дубно.

В 1917 году после распада Российской империи Дубно вошло в состав Украинской народной республики. Во время Гражданской войны в 1918—21 годах в Дубно несколько раз менялась власть. 18 марта 1921 года после подписания Рижского договора Дубно вошло в состав Польской Республики. В том же году поляки запретили украинский язык в государственных учреждениях и школах.

Дубно в годы Второй мировой войны

1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война оккупацией Германией Западной Польши. 17 сентября 1939 года Красная Армия вошла в Восточную Польшу, и Дубно оказалось в составе СССР.

22 июня 1941 года Германия напала на СССР. На аэродром города Дубно были сброшены бомбы и обстреляна тюрьма. 23—25 июня 1941 года Дубно стало ареной боёв Красной армии против частей вермахта. При отступлении из города 24 июня 1941 в 20:00 НКВД расстреляло около 600 узников в городской тюрьме.

.

Освобождён 17 марта 1944 г. Советскими войсками 1 УФ в ходе Проскуровско-Черновицкой операции. Войскам, участвовавшим в освобождении Дубно, приказом ВГК от 17 марта 1944 г. объявлена благодарность и в Москве дан салют 12 артиллерийскими залпами из 124 орудий.

Власть города

ПІБ	Основні відомості	Дата обрання	Дата звільнення
Голова управи Польсько-Литовська влада	Голова управи		1775
Голова управи під окупацією Російської імперії	Голова управи	1775	1917
Голова управи Українська народна республіка	Голова управи	1918	1920
Голова управи польська влада	Голова управи	1920	1939
Голова міськкому під час радянської окупації	Голова міськкому	вересень 1939	червень 1941
Староста під час німецької окупації	Староста	червень 1941	березень 1944
Зіньков Аполон Савович	Міський голова	травень 1944	серпень 1944
Снасть Авсей Шмульович	Міський голова	квітень 1945	лютий 1947
Ковальський Олександр Йосипович	Міський голова	лютий 1948	жовтень 1949
Кислюк Володимир Омельянович	Міський голова	жовтень 1949	вересень 1950
Чумицький Феодосій Миколайович	Міський голова	грудень 1951	квітень 1952
Безкопильний Володимир Лукач	Міський голова	квітень 1952	березень 1953 року
Чумицький Феодосій Миколайович	Міський голова	березень 1953	жовтень 1954 року
Калмаков Іван Маркович	Міський голова	листопад 1955	березень 1963
Тур Григорій Федорович	Міський голова	березень 1963	січень 1968
Маркопольський Володимир Іванович	Міський голова	січень 1968	червень 1973
Діанов Віктор Миколайович	Міський голова	червень 1973	червень 1975
Демчинський Борис Гнатович	Міський голова	січень 1978	листопад 1980
Мамчур Василь Романович	Міський голова	листопад 1988	лютий 1990
Білий Василь Павлович	Міський голова	лютий 1990	квітень 1992
Васильченко Василь Миколайович	Міський голова	квітень 1992	липень 1994
Антонюк Василь Михайлович	Міський голова	жовтень 1996	березень 1998
Гаврилюк Дмитро Васильович	Міський голова	березень 1998	вересень 1999
Никитюк Віталій Степанович	Міський голова	вересень 1999	жовтень 2005
Дудко Леонід Іванович	Міський голова, 1958 року народження	26.03.2006	31.10.2010
Антонюк Василь Михайлович	Міський голова, 1955 року народження, освіта вища, безпартійний	31.10.2010	2015
Антонюк Василь Михайлович	Міський голова, 1955 року народження, освіта вища, безпартійний	2015

Примітка: таблиця складена за даними джерела

Люди, связанные с городом

• Кулишер, Рувим Моисеевич (1828—1896) — родился в Дубно, российский медик, доктор медицины и публицист.
• Машковский, Кароль (1831—1886) — родился в Дубно, польский математик, ректор Львовской Технической академии (1875—1876), профессор.
• Пшеничная, Любовь Антоновна — украинская поэтесса.
• Пшеничный, Николай Иванович — украинский поэт, издатель, краевед.
• Тымчак, Николай Михайлович — украинский поэт, скульптор, художник.
• Забродский, Павел Францевич — выдающийся токсиколог, профессор, академик РАЕН, заслуженный деятель науки Российской Федерации. Родился в г. Дубно.
• Иванов, Иван Иванович (лётчик) — советский лётчик-истребитель, погиб в г. Дубно.

= Дубно в литературе

• На подступах к городу разворачивается осада в повести Николая Гоголя «Тарас Бульба». В осажденном замке находится полячка, возлюблволю блендеренная Андрия, ради которой он идет на предательство. И именно под стенами Дубно происходит легендарная сцена, когда Тарас Бульба убивает своего сына.

Достопримечательности

В городе находятся:

• Дубенский замок, (XV—XVIII ст.)
• Дворец Любомирских, 18 ст.
• Луцкие ворота
• Синагога (XVI—XVII ст.)
• Костёл Бернардинцев(XVII ст.)
• Спасо-Преображенская церковь (XVIII ст.)
• Монастырь кармелитов (XVIII ст.)
• Георгиевская церковь (XVIII ст.)
• Костёл Яна Непомука (XIX ст.)
• Таракановский форт (Дубенский форт, Новая Дубенская крепость) — архитектурный памятник XIX века, расположен неподалеку от села Тараканов Дубенского района
• Свято-Иллинская церковь(начало XX ст.)
• краеведческий музей,
• дворец князей Острожских (XV—XVII века),
• Контра́ктовый дом (XIX века)
• Новый храм Покрови Пресвятой Богородицы

и другие архитектурные памятники.

Города-побратимы

• Уничов, Чехия

См. также

• Битва за Дубно — Луцк — Броды
• Таракановский форт

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/11481 Дубно]
• [www.fjc.org.ua/templates/page_cdo/aid/1440298 Ду́бно]
• [www.dubno-adm.rv.ua/ Официальный сайт городского совета]  (укр.),  (англ.)
• [www.dubno.com.ua/ Сайт города Дубно]  (укр.)
• [www.history.dubno.com.ua/ Дубно Історичне]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Дубно

Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.