Дубовый Ключ

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Село
Дубовый ключ
Голендон
Страна
Россия
Субъект Федерации
Приморский край
Муниципальный район
Координаты
Основан
Высота центра
56 м
Население
187[1] человек (2010)
Часовой пояс
Почтовый индекс
692531
Автомобильный код
25, 125
К:Населённые пункты, основанные в 1932 году

Дубо́вый Ключ — село в Уссурийском городском округе Приморского края.

Расположено в 25 км от Уссурийска на левом берегу реки Комаровка, в котловине между сопками. Население села 187 чел.





География

Часовой пояс

Село Дубовый Ключ, как и весь Приморский край, находится во Владивостокском часовом поясе. Смещение относительно UTC составляет +11:00. Относительно Московского времени часовой пояс имеет постоянное смещение +7 часов и обозначается в России как MSK+7.

Климат

Климат села Дубовый Ключ — муссонный. Относительная влажность высокая, дожди большей частью обильные, ливневые. Максимум осадков приходится на июль—август. Весна прохладная, часто ветреная. Устойчивые морозы прекращаются в марте. Лето тёплое и влажное. Самые тёплые месяцы — июль и август. Пик температур приходится на вторую половину июля и первую половину августа, после чего температуры начинают падать. Влияние океана задерживает приход сезонов примерно на месяц, что особенно заметно летом и осенью. Падение температуры в селе осенью происходит медленно, отчасти из-за влияния океана, отчасти из-за южного положения села (широты Краснодарского края). Муссоны в начале осени стихают, и устанавливается тёплая ясная погода. Такая осень получила своё название «Золотая дальневосточная». Средняя температура сентября 15—17 градусов и он, в отдельные годы, бывает теплее июня. Первые заморозки наступают в начале октября, а морозная погода устанавливается в ноябре (обычно во второй декаде). Зимы холодные, преимущественно ясные. Снежный покров обычно незначителен. Минимальные температуры преобладают во второй половине декабря и первой половине января. Февраль обычно тёплый с частыми оттепелями.

История

Основателями являлись купцы Пьянковы — Михаил, Владимир и Иннокентий. Семья Пьянковых считалась одной из самых представительных в деловом мире далекой восточной окраины России — «родоначальники» дальневосточной алкогольной промышленности. Михаил Павлинович, купец 2-й гильдии, возглавил торговый дом «М. Пьянков с бр.» 12 октября 1877 года В. Пьянков обратился к генерал-губернатору Приамурской области г-ну Корфу с прошением о разрешении устройства с братом Михаилом винокуренного завода в Уссурийском крае. После длительных топографических исследований в Уссурийском крае и многолетней переписки, генерал-губернатор Корф своим распоряжением от 24 ноября 1892 года разрешает: «Продать в собственность Михаилу Пьянкову одного участка казённой земли по реке Супутинке[2] в количестве 100 десятин 1400 сажень с немедленной выдачей документов на куплю». Винокуренный завод, братья назвали в честь своего отца Павлина Пьянкова — «Павлиновский». Его строительство завершилось в 1893 год. Винокурение производилось из пшеницы, кукурузы и даже гречки. Использовался также гаолян — злаковое травянистое растение рода сорго. Завод был построен по последнему слову техники, освещался электричеством. Имелась телефонная связь с городом Никольск-Уссурийск.

«Имя» завода получило и имение площадью более 400 гектаров в его окрестностях — «Павлиновское». Вокруг горы, покрытые дубом, лесным ильмом, орехом и т. д. В окрестностях леса в изобилии были такие звери как изюбрь, коза, кабарга, медведь, барс, барсук, белки, волки и пр. Недалеко от имения не раз натыкались на тигра. Со временем оно превратилось в деревушку, населенную рабочими и их семьями. При заводе имелась мельница, кирпичный завод для надобностей завода, лесопильня, конюшня. Занимались скотоводством, разведением коз, овец, птицы. Кормление, доение и уход были поставлены по датской системе. Выращивали ячмень, кукурузу, овёс, яровую пшеницу, картофель. К 1 июля 1913 года в имении были 172 лошади, из которых большая часть чистокровные и полукровные. Русских рабочих рук было мало, и ценились они дорого, поэтому рабочими на заводе были китайцы, пришлые переселенцы и запасные нижних чинов. В первые годы на заводе работало 30 человек, а в 1912—1913 гг. 125 человек, из них 51 человек русские. Для служащих и рабочих имелись: школа, больница, лавка и библиотека. Школой заведовала учительница, окончившая 8 классов гимназии, получала она 50 рублей в месяц при готовой квартире, освещении и отоплении. В школе училось 25 детей, из них 7 корейцев.

Чтобы соединить Павлиновку с населёнными пунктами, Пьянковы построили ряд дорог: две в город Никольск-Уссурийск, в сёла Ново-Хотунич, Кролевец и Раздольное.

Стоимость винокуренного завода «Павлиновский» с подвалом и солодовней составляла 180 тыс. рублей, а 1913 году возросла до 400 тыс. рублей. В первый год завод перерабатывал 500 пудов зерна в сутки, а в 1912—1913 годах 260 тыс. пудов. Винокурение производилось исключительно из хлеба, а также гаоляна, кукурузы и даже гречки. Зерно покупали у русских крестьян, казаков, корейцев, китайцев. Пшеница снималась со своего имения. Для утилизации барды приобретался скот, который при правильном кормлении бардой, хорошем помещении и уходе, через 2-3 месяца прибавлял в весе 4-8 пудов. Спирт в бочках на лошадях и на автомобилях, поднимающих 6 бочек со спиртом, направлялся в город Никольск-Уссурийск, откуда поступал в склады, а затем к покупателям Приморской и Амурской областей.

В 1913 г. за производство качественной муки и за пчеловодное хозяйство Пьянковы получили большие серебряные медали, за выставленных чистокровных скаковых рысаков своего конного завода получили малую золотую медаль, а за винокуренное производство — большую золотую медаль.

В результате революционных событий на Дальнем Востоке в 1923 г. все владения Пьянковых были конфискованы. На базе села и прилегающих земель создавались следующие предприятия:

  • 1933—1937 гг. — Суйфуно-Уссурийская плодово-ягодная зональная опытная станция;
  • 1937—1939 гг. — Уссурийский плодово-ягодный опорный пункт Хабаровской плодоовощной опытной станции;
  • 1939—1941 гг. — Уссурийский областной плодово-ягодный питомник;
  • 1941—1975 гг. — Приморское плодово-ягодное опытное поле.

В 1945 году директором плодово-ягодного поля был назначен Григорий Иванович Семёнов. После окончания Института садоводства в г. Козлов Тамбовской области место назначения Семёнову на Дальний Восток определил его учитель — Иван Владимирович Мичурин.

В 1961 году для испытания в условиях Суйфуно-Уссурийской и Южно-прибрежной зон садоводства Приморского края было выращено и передано садоводам более двух тысяч однолетних саженцев яблони сортов: Зеленка сочная, Слава Приморья, Приморское осеннее, Померанцевое. В последующие годы были выделены для испытания сорта яблони: Рублевое, Атлантка, Крашенка, Медальное, Феномен, Осеннее призовое, Ковалевское и целый ряд других. Всего Григорием Ивановичем было отселектировано и передано для испытания более 70 сортов яблони, 12 сортов сливы, десяток сортов груши. Сотрудниками плодово-ягодного опытного поля при участии и руководстве Семёнова было выведено более двух десятков сортов ягодных культур (земляники, крыжовника, смородины и винограда). Такие сорта яблони, как Зеленка сочная, Рублевое, Атлантка, Слава Приморья успешно прошли испытания и были утверждены Государственной комиссией РФ по испытанию и охране селекционных достижений к районированию в Приморском крае. Эти замечательные сорта с массой плодов от 70-90 до 150—200 г, имеющие отличные вкусовые качества. Устойчивы к бактериальному раку коры. Плодоношение длится до 25-30 лет с урожаями до 40-50 кг с дерева. Семёновские сорта по настоящее время заслуживают высокую оценку у садоводов Приморья и пользуются большим спросом.

На окраине села Голендон находился пионерский лагерь, детский противотурберкулезный санаторий.

Памятник погибшим в Великой Отечественной войне односельчанам был изготовлен скульптором А.В. Морозовым.


Переименование

До 1972 года в Приморском крае названия многих географических объектов были китайского происхождения. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 декабря 1972 г. и Постановлением Совета Министров РСФСР № 753 от 29 декабря 1972 года село Голендон было переименовано в село Дубовый Ключ.

Население

Численность населения
2002[3]2010[1]
187187

Экономика и хозяйственная деятельность

  • С 1975 по 1991 гг. село Дубовый Ключ являлось центральным отделением плодово-ягодного совхоза «Баневуровский».
  • С 1991 по 2002 гг. — центральное отделение КСП «Баневуровский».

В данное время действующих предприятий в селе нет. Работает один магазин, клуб, амбулатория. Земля на территории села Дубовый Ключ является очень востребованной для строительства коттеджей (в основном — жителями Уссурийска).

Улицы села: Садовая, Сосновая, Санаторная, Новая, Биостанция, Лесная.

Транспорт и связь

В село Дубовый Ключ идёт дорога от села Долины (ниже по реке, расстояние около 2 км).

От села Дубовый Ключ по мосту на правый берег реки идёт дорога к селу Каймановка (вверх по реке).

Транспортное сообщение с городом Уссурийск, автобусы :

Напишите отзыв о статье "Дубовый Ключ"

Литература

  • Атлас. География Приморского края: 8-9 кл. — М.: Роскартография, 1993 г., 2008—2009. — 54 с.
  • Короткий А. М., Скрыльник Г. П. Особенности организации природных ландшафтов Приморья // Материалы V Междун. междисцип. симп. Владивосток: Дальнаука, 2002. С. 302—305.
  • Справочник. Документы по личному составу, хранящиеся в архивных отделах администраций городских округов и муниципальных районов Приморского края. — Владивосток: Архивный отдел аппарата Администрации Приморского края, 2006. — 325 с.

Примечания

  1. 1 2 [www.primstat.ru/VPN2010/webpages/chislNas.mht Численность населения городских округов, муниципальных районов, городских и сельских поселений, городских населённых пунктов, сельских населённых пунктов. Всероссийская перепись населения 2010 года (по состоянию на 14 октября 2010 года). Приморский край]. Проверено 31 августа 2013. [www.webcitation.org/6HISX870K Архивировано из первоисточника 11 июня 2013].
  2. Так называлась река Комаровка до переименования в 1972 году.
  3. lingvarium.org/russia/settlem-database.shtml Данные Всероссийской переписи населения 2002 года: таблица № 02c. Численность населения и преобладающая национальность по каждому сельскому населённому пункту. М.: Федеральная служба государственной статистики, 2004

Ссылки

  • [www.okipr.ru Официальный сайт «Общества купцов и промышленников» Энциклопедия Российского купечества]
  • [www.kmslib.ru Официальный сайт Центральной городской библиотеки имени Н. Островского. г. Комсомольск-на-Амуре]


Отрывок, характеризующий Дубовый Ключ

– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.