Дубровский (роман)
| Дубровский | |
 Обложка издания 1919 года. | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1833 |
| Дата первой публикации: |
1841 |
 Текст произведения в Викитеке | |
«Дубро́вский» — наиболее известный разбойничий роман (повесть) на русском языке, необработанное для печати (и, возможно, неоконченное) произведение А. С. Пушкина. Повествует о любви Владимира Дубровского и Марии Троекуровой — потомков двух враждующих помещичьих семейств.
Содержание
История создания
При создании романа Пушкин отталкивался от рассказа своего приятеля П. В. Нащокина о том, как тот видел в остроге «одного белорусского небогатого дворянина, по фамилии Островский, который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из именья и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить, сначала подьячих, потом и других»[1]. В ходе работы над романом фамилия главного героя была изменена на «Дубровский». Действие происходит в 1820-е годы и охватывает приблизительно полтора года.
Название было дано роману издателями при первой публикации в 1841 году. В пушкинской рукописи вместо названия стоит дата начала работы над произведением: «21 октября 1832 года». Последняя глава датирована «6 февраля 1833 года».
Сюжет романа
Богатый и своенравный[2] русский барин, отставной генерал-аншеф помещик Кирила Петрович Троекуров, прихотям которого угождают соседи и при имени которого трепещут губернские чиновники, поддерживает дружеские отношения со своим ближайшим соседом и бывшим товарищем по службе, отставным же поручиком, небогатым, но независимым дворянином Андреем Гавриловичем Дубровским. Троекуров отличается жестоким характером, часто подвергая своих гостей жестоким шуткам, без предупреждения запирая их в комнате с голодным медведем.
Из-за дерзости холопа Троекурова происходит ссора между Дубровским и Троекуровым, переходящая во вражду между соседями. Троекуров подкупает губернский суд и, пользуясь своей безнаказанностью, отсуживает у Дубровского его имение Кистенёвку. Старший Дубровский сходит с ума в зале суда. Младший Дубровский, Владимир, гвардейский корнет в Петербурге, вынужден покинуть службу и вернуться к тяжело больному отцу, который вскоре умирает. Дубровский поджигает Кистенёвку; отданное Троекурову имение сгорает вместе с судебными чиновниками, приехавшими для оформления передачи собственности. Дубровский становится разбойником наподобие Робина Гуда, наводящим ужас на местных помещиков, не трогающим, однако, имения Троекурова. Дубровский подкупает проезжего учителя-француза Дефоржа, предполагающего поступить на службу в семью Троекурова, и под его видом становится гувернёром в семье Троекурова. Он подвергается испытанию с медведем, которого убивает выстрелом в ухо. Между Дубровским и дочерью Троекурова, Машей, возникает любовь.
Троекуров отдает семнадцатилетнюю Машу замуж за старого князя Верейского против её воли. Владимир Дубровский тщетно пытается предотвратить этот неравный брак. Получив условленный знак от Маши, он прибывает спасти её, но слишком поздно. Во время следования свадебного кортежа из церкви в имение Верейского вооруженные люди Дубровского окружают карету князя. Дубровский говорит Маше, что она свободна, однако та отказывается от его помощи, объясняя свой отказ тем, что уже дала клятву. Спустя некоторое время губернские власти пытаются окружить отряд Дубровского, после чего он распускает свою «банду» и скрывается за границей от правосудия.
Возможное продолжение
В майковском собрании черновиков Пушкина сохранилось несколько набросков последнего, третьего тома романа[3]. Расшифровка более позднего варианта:
|
(Князь Верейский visite) — (2 visite). Сватовство — свидания. Письмо перехвачено. Свадьба, отъезд. Команда, сражение. Распущенная шайка — Жизнь Марьи Кирилловны — Смерть князя Верейского — Вдова. Англичанин — Игроки. Свидание — Полицмейстер — Развязка Текст приводится по книге «Из бумаг Пушкина»[3]
|
|
Исследователи интерпретируют пушкинский замысел так: после смерти Верейского Дубровский возвращается в Россию, чтобы воссоединиться с Марьей. Возможно, он притворяется англичанином[4]. Однако на Дубровского поступает донос, связанный с его разбойничеством, за этим следует вмешательство полицмейстера[5].
Критика
В литературоведении отмечается сходство тех или иных ситуаций «Дубровского» с западноевропейскими романами на сходную тему, в том числе за авторством Вальтера Скотта[6]. А. Ахматова ставила «Дубровского» ниже всех других сочинений Пушкина, указывая на его соответствие эталону «бульварного» романа того времени[7]:
Вообще считается, что у П<ушкина> нет неудач. И все-таки «Дубровский» ― неудача Пушкина. И слава Богу, что он его не закончил. Это было желание заработать много, много денег, чтобы о них больше не думать. «Дуб<ровский>», оконч<енный>, по тому времени был бы великолепное «чтиво». <…> …оставляю целые три строки для перечисления того, что там есть соблазнительного для читателя.— Из записной книжки Анны Ахматовой
Экранизации
- «Орёл» (англ. The Eagle) — голливудский немой фильм с сильно изменённым сюжетом (1925); в главной роли — Рудольф Валентино.
- «Дубровский» — фильм советского режиссёра Александра Ивановского (1936).
- «Благородный разбойник Владимир Дубровский» — фильм режиссёра Вячеслава Никифорова и его 4-серийная расширенная телеверсия под названием «Дубровский» (1989). В роли Владимира Дубровского — Михаил Ефремов
- «Дубровский» — полнометражный фильм и 5-серийная телеверсия. Действие романа перенесено в современную Россию. Режиссёр Александр Вартанов (2014). В роли Владимира Дубровского — Данила Козловский
Опера
- Дубровский — опера Э. Ф. Направника. Первая постановка оперы Эдуарда Направника «Дубровский» состоялась в Петербурге, 15 января 1895 года, в Мариинском театре, под управлением автора.
- Дубровский (фильм-опера) — фильм-опера Виталия Головина (1961) по одноимённой опере Э. Ф. Направника.
Напишите отзыв о статье "Дубровский (роман)"
Примечания
- ↑ Нащокин П. В., Нащокина В. А. Рассказы о Пушкине, записанные П. И. Бартеневым // Пушкин в воспоминаниях современников. — 3-е изд., доп. — СПб.: Академический проект, 1998. Т. 2. С. 223—234.
- ↑ В книжных текстах употребляется слово «троекуровщина», обозначающее правила и порядки, принятые у Троекурова (жестокое обращение к дворовым, неуважение и презрение к более нижним чинам или людям меньшего достатка и т. д.)
- ↑ 1 2 И. С. Зильберштейн. [lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=hoMpbNysehM%3D&tabid=10183 Из бумаг Пушкина (новые материалы)]. — М.: Огонёк, 1926. — С. 47.
- ↑ Н. Н. Петрунина. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/im9/im9-141-.htm?cmd=p Пушкин на пути к роману в прозе. «Дубровский»]. — С. 163.
- ↑ И. С. Зильберштейн. Из бумаг Пушкина. — С.51.
- ↑ Зборовец И. В. «Дубровский» и «Гай Мэннеринг» В. Скотта // Временник Пушкинской комиссии, 1974 / АН СССР. ОЛЯ. Пушкин. комис. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977. — С. 131—136.
- ↑ [ahmatova.niv.ru/ahmatova/about/meshkov-ahmatova-kak-literaturnyj-kritik.htm Анна Ахматова: Мешков В. А.: Ахматова как литературный критик]
Ссылки
- Александр Белый [white.narod.ru/Dubrovsky.htm О Пушкине, Клейсте и недописанном «Дубровском»], «Новый мир», № 11, 2009. С.160.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дубровский (роман)
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
