Дуб каменный

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дуб каменный

Дуб каменный
Общий вид взрослого дерева
Испания
Научная классификация
Международное научное название

Quercus ilex L., 1753


Систематика
на Викивидах

Изображения
на Викискладе
</tr>
GRIN  [npgsweb.ars-grin.gov/gringlobal/taxonomydetail.aspx?id=30693 t:30693]
IPNI  [www.ipni.org/ipni/simplePlantNameSearch.do?find_wholeName=Quercus+ilex&output_format=normal&query_type=by_query&back_page=query_ipni.html ???]
TPL  [www.theplantlist.org/tpl1.1/search?q=Quercus+ilex ???]

Дуб ка́менный (лат. Quércus ílex) — вечнозелёное дерево, вид рода Дуб (Quercus) семейства Буковые (Fagaceae). В естественных условиях произрастает в Средиземноморье. Этот вид входит в секцию белых дубов.

Видовой эпитет лат. ilex получил благодаря сходству листовой пластинки с падубом остролистным (Ilex aquifolium).





Ботаническое описание

Это вечнозелёное средней высоты дерево с гладкой, тёмно-серой корой; достигает высоты в 20—25(27) метров, формируя яйцевидную или шатровидную крону.

Почки мелкие, овальные, с густо опушёнными чешуями. Побеги войлочные от густого сероватого опушения.

Черешки густо опушённые, 0,5—1,5 см длиной. Листья различные по форме, эллиптические, овальные, узкоовальные или широколанцетные, плотные, кожистые, сверху блестяще-зелёные, совсем или почти голые, снизу сероватые и покрыты густым пушком, иногда на вполне развитых листьях частично или полностью сходящим, в основании округлённые, цельнокрайние или с немногими острыми зубцами, что делает их колючими, 2,5—7,5 см длиной, 1—3(4) см шириной, на нижних ветвях молодых деревьев они могут вырастать до 10 см длиной. Старые листья опадают через год—два после появления новых.

Пестичные цветки и жёлуди по 1—3 на коротких плодоносах или почти сидячие.

Жёлуди 2—3,5 см длиной; плюска до ½—13 длины окружает жёлудь, чешуи её узколанцетные, почти плоские, покрыты густым, коротким опушением. Цветёт весной, жёлуди вызревают через 6 месяцев.

Слева направо: кора, листья, тычиночные серёжки, пестичные цветки, жёлуди

Распространение и экология

Характерное для средиземноморского побережья дерево, растёт до высоты 1000—1200 м над уровнем моря, образуя леса или встречаясь в составе маквиса.

Дуб каменный — один из трёх видов дубов, в симбиозе с которыми растёт трюфель.

Значение и применение

В коре содержится 7,25 % дубильных веществ.

Древесина твёрдая, плотная и тяжёлая (удельный вес 1,04). Используется с древности для производства множества предметов: столбов, инструментов, тележек, посуды и винных бочек, для подводных сооружений. Особенно ценится древесина корней для столярных изделий.

Широко использовался при производстве древесного угля.

Жёлуди съедобны (из них делают муку). Кроме того, ими кормятся домашние свиньи. Сваренные в воде, жёлуди могут также использоваться в качестве дезинфицирующего средства.

Деревья можно подстригать, формируя живые изгороди, а также использовать в защитных лесополосах, где слишком сухие почвы для других деревьев. В континентальной Европе этот дуб в культуре не растёт, так как не выносит суровых зим. Введён в культуру в Южной Европе и по Атлантическому побережью Европы вплоть до Южной Англии с XVI века. На территории России культивируется с 1819 года. В Никитском ботаническом саду есть старые экземпляры этого вида дуба высотой до 16—18 м. Встречается в парках Южного Крыма и Черноморского побережья от Сочи и южнее. В Сухуми есть экземпляры, достигшие в возрасте 40—45 лет 22—25 м высотой при диаметре ствола 60 см. Засухоустойчив, наиболее морозоустойчив из всех вечнозелёных дубов, к достоинствам относятся декоративность и быстрый рост.

Болезни и вредители

Патогенные грибы

На дубе каменном паразитирует сумчатый гриб Taphrina kruchii, вызывающий появление «ведьминых мётел».[2].

Напишите отзыв о статье "Дуб каменный"

Примечания

  1. Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
  2. Каратыгин И. В. Порядки Тафриновые, Протомициевые, Экзобазидиевые, Микростромациевые. — СПб.: «Наука», 2002. — С. 40. — (Определитель грибов России). — ISBN 5-02-026184-X.

Литература

  • Соколов С. Я., Стратонович А. И. Род 6. Quercus — Дуб // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/der_i_kust_sssr1951_2.djvu Деревья и кустарники СССР. Дикорастущие, культивируемые и перспективные для интродукции.] / Ред. тома С. Я. Соколов. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1951. — Т. II. Покрытосеменные. — С. 436—437. — 612 с. — 2500 экз.
  • Малеев В. П. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/flora_sssr1936_5.djvu Род 367. Дуб — Quercus] // Флора СССР : в 30 т. / гл. ред. В. Л. Комаров. — М.—Л. : Изд-во АН СССР, 1936. — Т. V / ред. тома В. Л. Комаров. — С. 332. — 762 + XXVI с. — 5175 экз.</span>

Ссылки

В Викитеке есть тексты по теме
Quercus Ilex
  • [www.plantarium.ru/page/view/item/31155.html Дуб каменный]: информация о таксоне в проекте «Плантариум» (определителе растений и иллюстрированном атласе видов).  (Проверено 8 января 2011)

Отрывок, характеризующий Дуб каменный

Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.