Дуглас, Джеймс (боксёр)

Джеймс Даглас
Общая информация
Полное имя:	Джеймс Даглас англ. James Douglas
Прозвище:	Бастер (англ. Buster)
Гражданство:	США США
Дата рождения:	7 апреля 1960(1960-04-07) (64 года)
Место рождения:	Колумбус, Огайо, США
Проживание:	Колумбус, Огайо, США
Стойка:	Правша
Рост:	192 см
Размах рук:	211 см
Профессиональная карьера
Первый бой:	31 мая 1981
Последний бой:	19 февраля 1999
Количество боёв:	46
Количество побед:	38
Побед нокаутом:	25
Поражений:	6
Ничьих:	1
Несостоявшихся:	1
[boxrec.com/list_bouts.php?human_id=584&cat=boxer Послужной список (boxrec)]

Джеймс Ду́глас (англ. James Douglas); также встречается написание и произношение его фамилии как Даглас; 7 апреля 1960, Колумбус, Огайо, США), более известен как Джеймс Бастер Дуглас (англ. James Buster Douglas) — американский боксёр-профессионал, выступавший в тяжёлой весовой категории. Абсолютный чемпион мира в тяжёлом весе (1990). Чемпион мира в тяжёлом весе по версиям WBC (1990), WBA (1990), IBF (1990). Наиболее известен сенсационной победой над Майком Тайсоном в 1990 году, которая стала первым поражением Тайсона в профессиональной карьере.

Ранние годы

Сын профессионального боксёра Билли Дагласа. Старший из четырёх сыновей в семье. Джеймс учился в средней школе Linden McKinley High School, которую закончил в 1977 году. Обучаясь в школе Джеймс очень хорошо играл в футбол и в баскетбол, в выпускном классе он даже помог привести команду своей школы к победе в чемпионате штата по баскетболу класса AAA в 1977 году. Закончив школу Джеймс продолжил образование в колледже Coffeyville Community College, где вскоре начал выступать за мужскую басткетбольную команду колледжа в 1977—1978 годах, летом 1979 он перевелся в колледж Sinclair Community College, где сразу попал в основной состав команды по баскетболу, за которую успешно выступал с 1979 по 1980 год. В 1980 году Джеймс по баскетбольной стипендии продолжил обучение в университете Mercyhurst University, но оставил учёбу после первого семестра и вернулся в родной Коламбус для того, чтобы профессионально заняться боксом . Впервые боксёрские перчатки Дуглас надел в 10 лет, первые уроки бокса ему преподал его отец, который стал и его детским тренером

Профессиональную карьеру начал в 1981 году, и почти сразу после первых боёв получил репутацию заурядного бойца, с выдающимися данными, но с отсутствием в характере волевых качеств и необходимой жестокости. На тренировках Джеймс не выкладывался и не жаловал общефизическую подготовку, из-за чего ему не хватало выносливости выступать на приличном уровне. Кроме того, он имел проблемы с лишним весом.

Профессиональная карьера

Первый профессиональный бой Дугласа состоялся 31 мая 1981 года, противником Бастера был Дэн Омолли, который имел на своем счету уже 6 боев, которые он все выиграл, тем не менее Дуглас нокаутировал его в 3-ем раунде.

Одержав затем ещё 2 победы, Дуглас вышел на ринг в октябре того же года против непобежденного Абдула Мухэймина, в бою Джеймс рассек своему оппоненту оба глаза и после 5-го раунда врач остановил поединок.

Бой с Дэвидом Бэем

Через месяц состоялся поединок Дугласа с дебютантом Девидом Бэем. Бэй неожиданно нокаутировал Бастера во 2-м раунде. Дуглас потерпел первое поражение в карьере.

Бой с Мэлом Дэниэлсом

24 апреля 1982 года Дуглас нокаутировал начинающего боксёра Мэла Дэниелса, через 18 дней — 12 мая 1982 года у Дугласа погибает 17-летний брат Артур. Джеймс тяжело переживает смерть младшего брата и впадает в депрессию. На ринг он не будет выходить 6 месяцев.

Бой со Штеффеном Тангстадом

В октябре 1982 года Дуглас встретился с непобежденным Стеффеном Тангстадом. На бой с ним Дуглас вышел с явным перевесом и с жировыми складками на спине. В бою Дуглас был оштрафован на 2 очка. В 8 раундовом бою все 3 судей присудили ничью.

Бои с Джесси Кларком

После этого менеджеры Дугласа сочли за благо посадить его на целых два года на так называемую «мешочную диету», то есть выставляя против него откровенно слабых боксёров. Среди них выделялся Джесси Кларк, боксёр с уникальным послужным списком — проведя 30 профессиональных боев, он проиграл все 30 и 27 из них нокаутом. Против него Даглас в своей карьере дрался трижды. В 1983 году Дуглас встретился с ним дважды в течение одного месяца, оба раза отправив противника в нокаут в первом раунде.

Бой с Дэйвом Джонсоном

В июле 1983 Бастер встретился с малопримечательным Дэйвом Джонсоном, Джонсон к тому времени уже имел 13 поражений в своем активе, причём 10 последних боев он проиграл подряд. Тем не менее Дугласу он навязал тяжёлый встречный бой. Бой продолжался все отведенные 10 раундов и Джонсон был близок к победе, но по окончании поединка решением большинства судей победу присудили Дугласу.

Бой с Майком Уайтом

В декабре 1983 года Даглас встретился с малоизвестным Майком Уайтом. Дуглас доминировал весь бой, но к концу боя заметно устал, в 9-м увлекшись атакой напоролся на встречный хук и неожиданно опустил руки, чем молниеносно воспользовался Уайт и нокаутировал Бастера. После такого обидного поражения от Уайта Дуглас впал в небольшую депрессию, он больше полугода не выходил на ринг. Следующий его бой состоялся только в июле 1984 года против слабого боксёра Дэвида Старки. Бой прошёл со скандалом. Уже в середине 1-го раунда Старки ушёл в глухую оборону и начал клинчевать, под конец 1-го раунда он вцепился в Дугласа и завалил его на канвас, не давая ему подняться, после чего на ринг выскочили представители обоих боксёров и между ними началась потасовка. В дальнейшем бой был признан несостоявшимся.

1984—1987

Бой с Рэндаллом Коббом

В ноябре 1984 года Даглас встретился с Рэндаллом «Тексом» Коббом, который слыл довольно приличным бойцом и имел на своем счету достойное поражение от Ларри Холмса, проиграв ему в 1982 году по очкам. Бой Даглас-Кобб длился все 10 раундов и завершился победой Дагласа. Победа над Коббом подняла Бастера достаточно высоко в рейтингах.

Турнир канала ESPN

В 1985 году Дуглас принял участие в турнире американского спортивного телеканала ESPN. 27 марта 1985 года он вышел на бой в рамках полуфинала турнира против небитого Диона Симпсона. В первом же раунде одним ударом, правым кроссом Бастер нокаутировал Симпсона. Симпсон после этого «сломался», после поражения от Бастера он проведёт ещё три боя и в ноябре 1985 уйдет из бокса. 9 мая 1985 года состоялся финал турнира, в финале которого Бастер встретился с будущим претендентом на титул Джесси Фергюссоном. Бой был равным, но по итогам 10 раундов победу большинством голосов одержал Фергюсон.

Бой с Грегом Пейджем

В январе 1986 года встретился с бывшим чемпионом мира Грегом Пейджем. Дуглас победил единогласным решением судей.

Бой с Дэвидом Джако

В апреле 1986 встретился с Дэвидом Джако. Дуглас доминировал весь бой, в 5 раунде Джако дважды побывал в нокдауне, но в итоге сумел выстоять. Дуглас победил единогласным решением судей.

Пэйдж и Джако были рейтинговыми бойцами, и победа над ними позволила Бастеру Дагласу выйти на чемпионский бой.

Чемпионский бой с Тони Такером

30 мая 1987 года вышел на бой против Тони Таккера за вакантный титул МБФ (IBF). Дуглас постоянно шёл вперёд, выбрасывая большое количество ударов, Такер действовал 2 номером, выбрасывая прямые издали и апперкоты вблизи. Дуглас имел небольшое преимущество в начале боя. Перед самым концом 2 раунда он отправил Такера в нокдаун, но прозвенел гонг и его не засчитали. Дугласу также удалось потрясти Такера в 3, 5,6 раунде, но Таккер устоял на ногах. В 7 раунде Таккер увеличил давление на оппонента и ситуация поменялась: Дуглас стал много пропускать и терять выносливость. Такер продолжил так действовать в последующих раундах и это принесло ему успех. В середине 10-го раунда Таккер потряс Дугласа, после чего прижал его к канатам и начал методично избивать. Рефери, видя что Джеймс не отвечает, остановил бой, после чего Джеймс растерянно побрел в свой угол. После поражения от Таккера Дугласа прочно списали со счетов.

1988—1990

Бой с Тревором Бербиком

25 февраля 1989 года встретился с бывшим чемпионом мира Тревором Бербиком. Дуглас доминировал весь бой и победил с разгромным счётом.

Бой с Оливером Макколом

21 июля 1989 года встретился с уже будущим чемпионом Оливером Макколом; Дуглас доминировал весь бой и уверенно победил по очкам единогласным решением судей.

Завоевание титула абсолютного чемпиона мира

С послужным списком — 29 побед, 4 поражения, 1 ничья, и репутацией боксёра, который может «сломаться», Бастер вышел на бой в 1990 году за звание абсолютного чемпиона против Майка Тайсона. Ставки были 40 к 1 в пользу Тайсона. Тайсон совершенно не видел угрозы в своем сопернике и впоследствии утверждал, что почти не готовился к бою. Даглас напротив был в отличной форме и с лучшим в карьере психологическим настроем. Чемпион в этом бою был медленным, мало двигал головой и уклонялся (его обычной эффективной стратегии), а вместо коротких и многочисленных подшагов были большие проваливания с попытками побить Дагласа с одиночными ударами. В конце 8-го раунда Тайсон провел правый апперкот в челюсть, отправив Дагласа в нокдаун. Он находился на полу более 10 секунд, рефери не сразу начал отсчёт, и на счёт 7 прекратил считать, обернулся и снова продолжил. На счёте 10 Даглас все ещё находился на полу, но рефери позволил ему продолжить бой. Обычным счётом это было бы 16 секунд. В 9 раунде стала заметна сильная усталость Майка. В середине 10-го раунда Даглас провел правый апперкот в челюсть, а затем комбинацию — левый кросс, правый кросс и вновь левый кросс. Тайсон упал. Его капа вылетела. Тайсон почти сразу же поднялся, но рефери досчитал до [www.youtube.com/watch?v=0l7HciwnY3E&feature=youtu.be&t=2443 девяти] и остановил бой, видя, что Тайсон нетвёрдо стоит на ногах. На момент остановки боя, счёт судей был ничейным: Ларри Розадилла (82-88 Дуглас), Кен Морита (87-86 Тайсон), Масакадзу Утида (86-86). После боя промоутер Тайсона Дон Кинг заявил, что рефери слишком долго считал нокдаун Дугласу, и на самом деле там был нокаут. Бой получил статус «Апсет года» по версии журнала «The Ring)» и до сих пор считается величайшей сенсацией в истории бокса. После боя Тайсон прошёл курс лечения от алкоголизма. По поводу причин поражения Тайсона споры не утихают до сих пор. Среди причин столь неожиданного результата называют обстоятельства жизни обоих боксёров в тот период времени: неудачный брак Тайсона, смерть Каса Д’Амато, уход Тайсона от своего тренера Кевина Руни и от своей команды, и т. д. Тайсон далеко уступал самому себе образца 1986 года и был просто в отвратительном психическом состоянии. Бастер Дуглас же вышел на бой с небывалым эмоциональным настроем, и небывалой психологической мотивацией — за 23 дня до боя умерла его мать, которую он боготворил, в самый ответственный момент жизни Бастер остался без поддержки любимого человека, кроме того за несколько дней до боя с серьёзным заболеванием почек попала в больницу его жена и врачи не скрыли от Бастера, что в случае с ней может все закончиться летальным исходом, поэтому как потом вспоминал Дуглас: «Я почувствовал, что получить по морде от Тайсона не самое страшное, что может случиться в жизни, и вышел на ринг с абсолютным спокойствием и хладнокровием, я получил только что удар, который был сильнее всего того, что мог преподнести мне Железный Майк, а следом возможно и ещё один удар, поэтому на ринге я его воспринимал как обычного человека, парня из толпы». Сам Тайсон перед этим боем проявлял на тренировках недисциплинированность, злоупотреблял алкоголем, позднее он комментировал: «Я не тренировался вообще».

Бой с Эвандером Холифилдом

После боя на некоторое время все в жизни Бастера стало на свои места. Жена выздоровела, он получил бешеную популярность и стал появляться на разных публичных мероприятиях, у него снова появились проблемы с лишним весом, к лету 1990 года его вес составлял уже 130 килограмм.

Следующий бой он должен был проводить против Эвандера Холифилда осенью 1990 года, и в начале июня один из его тренеров Джон Рассел забил тревогу и заставил Джеймса сгонять вес, но как позже будет вспоминать Джеймс, что после боя с Тайсоном «чувствовал себя, как сдувшийся шарик», поэтому не было ни сил, ни особой мотивации поддерживать себя в форме.

На предматчевом взвешивании оплывший Даглас потянул аж 111.5 килограмм, он был просто не готовым к такому бою. 25 октября 1990 года в третьем раунде одним ударом Эвандер Холифилд отправляет Дагласа в нокаут, отобрав тем самым звание абсолютного чемпиона. После боя в интервью Холифилд сказал, что сломал его ещё в раздевалке и что Даглас трус, не достойный быть чемпионом мира. За этот бой Дуглас получил 24 миллиона долларов, в 18 раз больше, чем за победу над Тайсоном. После поражения из-за проблем со здоровьем Бастер ушёл из бокса на шесть лет.

1990—1996

После поражения от Холифилда Дуглас стал вести нездоровый образ жизни. Деньги и депрессия от потери титула и славы заставили вступить боксёра на путь самоуничтожения. На протяжении 3 лет он злоупотреблял алкоголем и вредной пищей, у него появились проблемы с лишним весом и с недоброжелателями, развилась алкогольная зависимость. Над ним надсмехались по поводу его веса и презрительно обзывали «одноразовый чемпион», неоднократно провоцировали на драку. В 1992 году подобная такая стычка едва не завершилась стрельбой, когда для защиты боксёра его телохранитель Уильям Макколи начал размахивать пистолетом. В конце концов у него опасно повысился уровень сахара в крови, что привело его к диабетической коме, от которой он едва не скончался в 1994 году. После выхода из комы Джеймс благодаря поддержке своей жены Берты, друзьям сумел покончить с нездоровым образом жизни, начал сгонять вес и в 1996 году принял решение вернуться в бокс.

Возвращение

В 1996 году Джеймс Дуглас вернулся на ринг, но ни славы, ни денег это больше ему не принесло.

Бой с Тони ЛаРоса

В июне 1996 Дуглас встретился с Тони Лароса. Это был первый с момента его возвращения на ринг. После 3 раунда Ла роса отказался от продолжения боя из за рассечения.

Бой с Дики Райаном

В феврале 1997 года встретился с Дики Райаном. Дуглас доминировал весь бой и победил единогласным решением судей.

Бой с Луисом Монако

В мае 1997 года Дуглас встретился с Луисом Монако. В первом раунде Монако нанёс мощный кросс после гонга, пославший Дугласа в нокаут. Дуглас не смог оправиться даже после пяти минут отдыха и был награждён победой дисквалификацией Монако.

Возможный бой с Роем Джонсом

В конце 1998 года Рой Джонс решился встретиться с бывшим абсолютным чемпионом мира в тяжёлом весе Джеймсом Дугласом. Рой Джонс отказался от этого боя, после того как его отец посоветовал ему не встречаться с тяжеловесами.

Бой с Лу Саваризом

В июне 1998 года встретился с Лу Саваризом. Дуглас вышел на бой с явным перевесом. В середине 1-го раунда Савариз правым хуком в голову послал противника на настил. Дуглас встал на счёт 4. Савариз не смог сразу же развить успех. Через минуту правым хуком он вновь послал противника в нокдаун. Дуглас поднялся на счёт 5. Савариз бросился его добивать, проведя несколько ударов в голову. Он вновь упал. Поднимаясь, Дуглас встал на колени, но упал на спину. Он не успел встать на счёт 10. Рефери зафиксировал нокаут.

После боя с Саваризом Даглас провёл ещё бой с более-менее приличным боксёром Уореном Уильямсом, но а «венцом» карьеры Дагласа стала встреча с откровенно слабым боксёром Андре Кроудером, который имел уникальный послужной список — 8 побед, 48 поражений, 4 ничьи. Бастер Дуглас нокаутировал его в первом раунде и покинул ринг, даже не став ждать официального объявления результата боя. После чего ушёл из бокса окончательно.

Интересные факты

• Майк Тайсон до поражения от Дугласа в своей карьере побил 2 боксёров, побеждавших Дугласа на пике его карьеры, а именно: Джесси Фергюссона и Тони Такера.
• За бой с Эвандером Холифилдом Дуглас получил 24 миллиона долларов, в 18 раз больше, чем за бой с Майком Тайсоном.
• Некоторые из спортивных журналистов, прилетевших в Токио освещать бой Тайсон-Дуглас, не знали как зовут Дугласа и подходили к нему с этим вопросом.
• Джеймс Дуглас и Леон Спинкс являются единственными чемпионами мира в тяжелом весе, которые проигрывали дебютантам.

Ссылки

• [boxrec.com/list_bouts.php?human_id=584&cat=boxer Дуглас, Джеймс (боксёр)] (англ.) — статистика профессиональных боёв на сайте BoxRec

Отрывок, характеризующий Дуглас, Джеймс (боксёр)

– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.