Макартур, Дуглас
Дуглас Макартур | |||||||||||||||||||||||||||
Douglas MacArthur | |||||||||||||||||||||||||||
Дуглас Макартур в 1945 году | |||||||||||||||||||||||||||
Прозвище |
«Неукротимый Дуг» | ||||||||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Дата рождения | |||||||||||||||||||||||||||
Место рождения | |||||||||||||||||||||||||||
Дата смерти | |||||||||||||||||||||||||||
Место смерти | |||||||||||||||||||||||||||
Принадлежность | |||||||||||||||||||||||||||
Годы службы | |||||||||||||||||||||||||||
Звание | |||||||||||||||||||||||||||
Командовал |
Вест-Пойнт, Штаб армии США, Гарнизон Филиппин, Дальневосточные силы американской армии, Тихоокеанские силы союзников, Союзные оккупационные войска в Японии | ||||||||||||||||||||||||||
Сражения/войны | |||||||||||||||||||||||||||
Награды и премии |
| ||||||||||||||||||||||||||
Автограф |
Ду́глас Мака́ртур (англ. Douglas MacArthur; 26 января 1880, Литтл-Рок, Арканзас — 5 апреля 1964, Вашингтон) — американский военачальник, обладатель высшего звания — генерал армии (18 декабря 1944), фельдмаршал филиппинской армии (24 августа 1936), кавалер многих орденов и медалей.
Содержание
Краткая биография
Ранняя биография
Дуглас Макартур родился в городе Литтл-Рок (штат Арканзас) в 1880 году. Его родителями были генерал-лейтенант Артур Макартур-младший и Мария Пинкней Харди Макартур, по отцовской линии он принадлежит к одному из самых известных и древних кланов Шотландии. Отец, Артур Макартур, в начале Гражданской войны 1861—1865 годов добровольцем отправился на фронт и вскоре отличился в сражениях с южанами. 19-летний Артур Макартур стал самым молодым полковником в истории американской армии. Затем его послали на Запад — на карательные операции против индейцев. Мать, урождённая Мэри Харди, также хотела, чтобы Дуглас стал военным. Будучи уроженкой штата Вирджиния, она гордилась своим земляком — Робертом Ли, генералом армии конфедератов. У Дугласа было два брата. Старший, Артур Макартур III, был на четыре года старше. Средний брат Малькольм умер от болезни, когда Дугласу было три года. Когда Артур, окончив Морскую академию, отправился служить на военный флот, мать посвятила себя единственному оставшемуся дома сыну Дугласу. Тот попытался поступить в элитную военную академию в Вест-Пойнте, но не прошёл медицинскую комиссию (искривление позвоночника). Тогда мать предприняла меры к тому, чтобы обеспечить сыну поступление в академию. Во-первых, они переехали в город Милуоки, делегат от которого в Палате представителей Конгресса США занимал высокое положение в Вест-Пойнте, а заодно был лучшим другом дедушки Дугласа. Мать надеялась получить от политика рекомендательное письмо. Во-вторых, она хотела найти лучшего в США специалиста, способного выправить искривлённый позвоночник сына, из-за которого его не приняли в академию. В 1898 году Дуглас всё же был принят в Вест-Пойнт. Часть своей юности он провёл в Вашингтоне в доме своего деда со стороны отца, судьи Артура Макартура, который был вхож в высшее общество и в политические круги столицы.
Экспедиция в Веракрус
21 апреля 1914 года американские войска оккупировали мексиканский порт Веракрус. Для поддержки основных сил была отправлена Пятая бригада под командованием Фредерика Фанстона. Если бы потребовали обстоятельства, американское правительство намерено было отправить в Веракрус пехоту генерала Леонарда Вуда. 22 апреля Макартур был вызван в штаб генерала Вуда, который возложил на него особое разведывательное задание. Как позднее будет замечать сам Макартур, он должен был исследовать рельеф местности и докладывать генералу Вуду обо всем, что может быть полезно ему и военному министерству[1].
По прибытии в Веракрус Макартур обнаружил, что американские войска не имеют механического транспорта. В Веракрусе были обнаружены сотни вагонов, но ни одного локомотива. Из слухов Макартур узнал, что солдаты Викториано Уэрты спрятали несколько локомотивов прежде, чем отступить. Вместе с мексиканским проводником и двумя железнодорожниками, погрузившись на дрезину, Макартур добрался до Альварадо — в тридцати пяти милях от американских позиций. Он обнаружил пять локомотивов, три из которых были в подходящем состоянии[1].
На обратном пути под Салинасом Макартур был атакован пятью вооруженными людьми. Он открыл огонь и двое из них упали. Позже отряд Макартура встретил пятнадцать вооруженных всадников того же сорта, что и предыдущая компания, которые снова обстреляли его. Макартур подстрелил четверых из нападавших. После обстрела Макартур обнаружил три пули, прошедшие сквозь его одежду, однако сам он остался невредим. Около Лагуны еще три бандита атаковали Макартура — снова одна пуля прошла через его одежду и две пролетели в шести дюймах от него. Макартур открыл ответный огонь и подстрелил своего седьмого врага. Оставшийся путь Макартур и его люди преодолели без происшествий[1].
Генерал Вуд представил Макартура к награждению Медалью почета. Но военное министерство отклонило представление, по той причине, что Макартур не предупредил о своем предприятии генерала Фанстона. Макартур подавал на пересмотр награждения, но снова получил отказ[1].
Первая мировая война
Когда США вступили в Первую мировую войну Макартур был переведен в пехоту. Временно он был повышен до полковника. Он был назначен начальником штаба 42 дивизии, получившей название «Радужная», потому что она была набрана из сил Национальной гвардии по всей стране[2].
В составе Американского экспедиционного корпуса 42 дивизия была направлена во Францию, куда прибыла в октябре 1917 года. Макартур проявил себя как в штабной работе, так и в боях. Он был награждён Крестом «За выдающиеся заслуги», Медалью «За выдающиеся заслуги» и шестью Серебряными звездами[2].
В июле 1918 года Макартуру было присвоено звание бригадного генерала. Макартур вместе со своей дивизией участвовал Эне-Марнском наступлении и последующей контратаке. Он принял на себя командование 84 бригадой и участвовал с ней в Сен-Миельском и Мёз-Аргоннском наступлениях. В ноябре 1918 года он принял командование 42 дивизией[2].
Между войнами
В 1919 году Макартур был назначен суперинтендантом военной академии Вест-Пойнт, с 1923 года попеременно служил на Филиппинах и в США. В 1927 году он был избран президентом Американского олимпийского комитета и занимался организацией участия американской команды в Олимпийских играх 1928 года. В 1930 году Макартур занял должность начальника штаба армии США.
Вторая мировая война
В день нападения на Перл-Харбор, Макартур командовал войсками союзников на Филиппинах. За его руководящую роль в ожесточённой обороне Филиппин, несмотря на поражение и капитуляцию, Макартур 1 апреля 1942 был награждён Медалью Почёта.
Макартур руководил контрнаступлением союзников в Новой Гвинее с июля 1942 по январь 1943 г., а оттуда его войска двинулись на Филиппины, которые он окончательно освободил от японцев в первые месяцы 1945 года.
По образцу Германии, разработал план раздела Японии на отдельные части между странами-победительницами, который так и не был реализован.
На посту верховного командующего союзными войсками на Тихом океане он 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» принял капитуляцию Японии.
Как главнокомандующий оккупационными войсками союзников в Японии, Макартур проводил послевоенные реформы и помог разработать новую японскую конституцию. Стал известен тем, что трижды разгонял и заново набирал японскую полицию по причине высокого уровня коррупции в рядах японских полицейских, пока не добился полного искоренения коррупции в японской полиции. Был организатором Токийского процесса над японскими военными преступниками, в ходе которого были признаны виновными в военных преступлениях и приговорены к смертной казни японские политики и военные.
С июля 1950 года Макартур командовал войсками ООН в Корейской войне. Он был автором идеи Инчхонской десантной операции, результатом которой стало тяжёлое поражение северокорейской армии. После этого Макартур принял противоречивое решение о продолжении преследования противника на территории Северной Кореи. Недооценка им сил китайской армии, готовившейся вступить в войну, привела к катастрофическим последствиям для сил ООН во время китайского наступления в конце 1950 года.
Макартур возобновил наступление в начале 1951 года, однако в апреле был отправлен в отставку президентом Гарри Трумэном из-за разногласий во взглядах на ведение войны и необходимость её расширения на территорию Китая (Макартур выступал за ядерную бомбардировку Китая).
Последние годы жизни
После отставки и возвращения в США Макартур занялся политикой и участвовал в президентской кампании 1952 года. Впоследствии консультировал президента Эйзенхауэра относительно завершения Корейской войны. (В известном меморандуме Макартура «Как закончить корейскую войну» он констатирует, что столкновение на Корейском полуострове переросло в противостояние США и СССР. Макартур предлагает использовать против противника, имеющего преимущества в военно-воздушных силах и артиллерии в Северной Корее, ядерное оружие, подчеркивая, что следует «воспользоваться преимуществом именно в атомном оружии, ибо со временем оно, возможно, будет уменьшаться»[3].). Был избран председателем правления Remington Rand, писал воспоминания.
Дуглас Макартур скончался 5 апреля 1964 года и был похоронен с военными почестями в ротонде Мемориала Макартура в Норфолке. В честь Дугласа Макартура назван парк в Лос-Анжелесе, там же открыт памятник генералу.
Воинские звания
- 26 июня 1918 — бригадный генерал (Национальная армия)
- 20 января 1920 — бригадный генерал
- 17 января 1925 — генерал-майор
- 21 ноября 1930 — генерал (временное звание)
- 1 октября 1935 — генерал-майор
- 31 декабря 1937 — генерал (выход в отставку)
- 26 июля 1941 — генерал-майор
- 27 июля 1941 — генерал-лейтенант (временное звание)
- 18 декабря 1941 — генерал (временное звание)
- 18 декабря 1944 — генерал армии
- 11 апреля 1946 — генерал армии (звание, оставленное Конгрессом США Д. Макартуру при отставке)
Семья
В 1922 году Макартур женился на известной светской львице Луизе Брукс, которая уже имела двоих детей. Их брак продлился до 1929 года.
В 1937 году он женился во второй раз - на 38-летней Джин Фаеклот, дочери финансиста. В 1938 году у них родился сын Артур, который впоследствии стал пианистом и писателем, а также способствовал развитию Фонда Макартура и Мемориала Макартура. Джин умерла в 2000 году.
Интересные факты
- «Где Рим и Карфаген? Где Византия? Где Египет? Они, они, некогда великие государства? Где Корея, чье смертельное рыдание так и не было услышано миром? Они развалились, разрушились, погибли, превратились в прах, пепел. А почему? Да все по той же причине - беспечность, боязнь применить железный кулак против пацифизма, коммунизма: история доказала, что некогда великие нации, которые пренебрегли своей национальной обороной, исчезли», — из выступления Макартура перед выпускниками университета в Питтсбурге, 1930-е годы[3].
- 8 октября 1955 года в интервью газете The New York Times, уже ушедший в отставку, генерал Макартур сказал следующее:
«Народы всего мира должны объединиться для следующей войны, которая будет войной межпланетной. Народы Земли должны когда-нибудь создать общий фронт для отражения атаки людей с других планет.»— [book.google.ru/books?id=kXBGzVKXSVMC&pg=PA15&lpg=PA15&dq=%22macarthur%22+%22the+nations+of+the+world+will+have+to+unite%22&source=bl&ots=ujFQ0Gam9J&sig=y_VytXdJ5BeHwR3pDXaE1afBqnc&hl=ru&ei=MiK1Tde-O82eOtmLlYoJ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=10&ved=0CHEQ6AEwCQ выдержка из книги Architects of the Underworld...]
- Дуглас Макартур был хорошим спортсменом. Больше всего ему нравились американские национальные виды спорта — футбол и бейсбол. Когда Макартур учился в Вест-Пойнте, он настолько увлекался бейсболом, что порой пренебрегал из-за этого учёбой. Капитан бейсбольной команды говорил:
В команде, Макартура называли «Неукротимый Дуг», и с ним команда обычно добивалась победы. Известна другая история, связанная с американским футболом. Когда Макартур учился на 4-м курсе в Вест-Пойнте, он был начальником команды, и всегда носил на груди эмблему-букву «А». Много лет спустя, во время Корейской войны, буква «А» имелась на купальном халате Макартура[4].«Макартур играл агрессивно. Он не был силён на подачах или в поле, но приносил пользу команде. Он мог в одиночку обыграть любого.»
- Генерал Макартур курил трубки из кукурузы особой формы, выпускаемые фирмой "Missouri Meerschaum". В дальнейшем эти трубки начали носить его имя.
- 5 апреля - день смерти генерала Макартура (1964) и день рождения Грегори Пека (1916), воплотившего его кинообраз.
Напишите отзыв о статье "Макартур, Дуглас"
Литература
- А. Н. Гордиенко. Командиры Второй мировой войны. Т. 1., Мн., 1997. ISBN 985-437-268-5
- MacArthur, Douglas. Reminiscences. United States Naval Institute: 2001. ISBN 1-55750-483-0. (англ.)
- General MacArthur: Letters from the Japanese During the American Occupation. Rowman & Littlefield: 2001. ISBN 0-7425-1115-4. (англ.)
- Paul P. Rogers; The Good Years: MacArthur and Sutherland Greenwood Press. 1990, vol 1; vol 2: The Bitter Years: MacArthur and Sutherland (1991). (англ.)
- Л. М. Кузнецов. Стопроцентный американец. М.: Молодая гвардия, 1990. ISBN 5-235-01027-2
Образ в кинематографе
- МакАртур / MacArthur - худ.фильм, США, 1977, реж. Джозеф Сарджент; в гл. роли - Грегори Пек
- Император / Emperor - худ.фильм, США - Япония, 2012, реж. Питер Веббер; в роли генерала Макартура -Томми Ли Джонс
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Rice, 2004, pp. 36—39.
- ↑ 1 2 3 Encyclopedia Of World War I: A Political, Social, And Military History. — ABC-CLIO, 2005. — P. 730. — ISBN 9781851094202.
- ↑ 1 2 [www.dergachev.ru/book-geof/15.html Институт геополитики профессора Дергачева - Цивилизационная геополитика (Геофилософия)]
- ↑ Сведения взяты из 94-го выпуска, серии «100 человек, которые изменили ход истории».
Напишите отзыв о статье "Макартур, Дуглас"
Литература
- Rice E. [books.google.ru/books?id=mEGShYtTK9UC&pg=PA38&dq=Douglas+MacArthur+locomotive&hl=ru&sa=X&ei=2q1mUaTlA-_24QS894CICg&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=Douglas%20MacArthur%20locomotive&f=false Douglas MacArthur]. — Langhorne, Pennsylvania: Chelsea House Publishers, 2004. — (Great Military Leaders of the 20th Century Series). — ISBN 0791074021.
Ссылки
- [www.macarthurmemorial.org The MacArthur Memorial] — The MacArthur Memorial at Norfolk, Virginia
- [www.arkmilitaryheritage.com The MacArthur Museum of Arkansas Military History]
- [www.macarthurmuseumbrisbane.org/ MacArthur Museum Brisbane] — The MacArthur Museum at Brisbane, Queensland, Australia
- [www.nytimes.com/learning/general/onthisday/bday/0126.html Obituary, NY Times, April 6, 1964 Commander of Armies That Turned Back Japan Led a Brigade in World War I]
- [www.bartssubic.com/barts/MacArthur.html MacArthur At Home in the Philippines] — Excerpted from the Book «The Manila Hotel» by Beth Day Romulo Manila, Philippines
- [www.pbs.org/wgbh/amex/macarthur/index.html MacArthur] — a site about MacArthur from PBS.
- [www.army.mil/cmh-pg/books/Last_Salute/Ch24.htm The Last Salute: Civil and Military Funeral, 1921—1969, CHAPTER XXIV, General of the Army, Douglas MacArthur, State Funeral, 5-11 April 1964] by B. C. Mossman and M. W. Stark
- [www.americanrhetoric.com/speeches/douglasmacarthurfarewelladdress.htm Streaming Audio & Downloadable MP3 of MacArthur’s Farewell Address to Congress]
- [ww2db.com/person_bio.php?person_id=3&list=Ground WW2DB: Douglas MacArthur]
Отрывок, характеризующий Макартур, Дуглас– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.– Зачем? – Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру. – Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом. Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса. Старик Гаврило принес вино. – Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу. – Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой. – Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис. Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира. – Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки. – Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов. Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это. В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях? – Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский. Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся. – Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет. И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал: – Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там? – Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта. Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся. – Да! много теперь рассказов про это дело! – Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая. – К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей. Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова. – Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных. – А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим. Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика. На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии. С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого. С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота. Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке. Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений. Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло. В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли. Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества. Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова. – Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул. Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей. Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания. Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе. Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся. Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать. Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов. «Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия». Государь обратился и к офицерам: – Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души. Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя! – Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны. «Только умереть, умереть за него!» думал Ростов. Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю. Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости. «Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь. Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров. В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов. Категории:
|