Дударев, Илья Фёдорович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дударев Илья Федорович»)
Перейти к: навигация, поиск
Дударев Илья Фёдорович
Дата рождения

3 августа 1901(1901-08-03)

Место рождения

деревня Телешово, Вяземский уезд, Смоленская губерния, Российская империя [1].

Дата смерти

17 февраля 1966(1966-02-17) (64 года)

Место смерти

Москва, СССР

Принадлежность

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

генерал-майор
Сражения/войны

Гражданская война в России,
Великая Отечественная война

Награды и премии

Илья Фёдорович Дударев (19011966) — советский военачальник, генерал-майор (27 ноября 1942)[2].





Биография

Родился 3 августа 1901 года в деревне Телешово Фомищевской волости Вяземского уезда Смоленской губернии.

Гражданская война

В Красной армии служил с апреля 1919 года. Добровольно вступил в отряд по борьбе с дезертирством Вяземского уездного комитета, будучи в его составе сначала красноармейцем, затем — посыльным и делопроизводителем. В мае 1920 года был направлен в 15-й запасной Можайский маршевый полк. Затем был направлен на учебу на 2-е Московские курсы комсостава, не окончив их в октябре с Московской курсантской бригадой убыл на Южный фронт, где воевал с войсками генерала П. Н. Врангеля и формированиями Н. И. Махно. В марте 1921 года Дударев был откомандирован на Сумские пехотные курсы комсостава, затем переведен в Объединенную военную школу им. ВЦИК, которую окончил в 1924 году. Член ВКП(б)/КПСС.[3]

Межвоенное время

В августе 1924 году И. Ф. Дудурев был назначен в 135-й стрелковый Тилигулло-Верезанский полк 45-й Волынской стрелковой дивизии Украинского военного округа, где исполнял должность командира взвода. В октябре 1927 года он был переведен командиром роты в 134-й стрелковый Приднестровский полк. В октябре 1930 года назначен командиром танкетной роты моторизованного отряда. С мая по сентябрь 1932 года обучался на Ленинградских бронетанковых КУКС РККА им. А. С. Бубнова, после которых был направлен командиром батальона корпусной школы 45-го танкового корпуса в Киев. С августа 1934 года Дударев командовал отдельным танковым батальоном 44-й стрелковой Киевской Краснознаменной дивизии Украинского военного округа в Житомире. С июля 1937 года в звании майора — командир 2-го механизированного полка 2-й кавалерийской дивизии Киевского военного округа в городе Староконстантинов. Затем снова учился на Ленинградских бронетанковых курсах, по окончании которых был направлен на Дальний Восток исполнять должность начальника автобронетанковых войск 57-го особого стрелкового корпуса. С августа 1939 года майор И. ф. Дударев исполнял должность инспектора автобронетанковых войск 1-й армейской группы. Участвовал в боях на реке Халхин-Гол. После окончания боевых действий был назначен командиром 7-й мотоброневой бригады 1-й армейской группы. С января 1941 года командовал 36-й мотострелковой ордена Ленина дивизией в 17-й армии Забайкальского военного округа.

Великая Отечественная война

Участник Великой Отечественной войны с самого её начала. В феврале 1942 года в звании полковника был направлен Западный фронт в 5-ю армию для изучения боевого опыта войны. 20 апреля 1942 года был зачислен в распоряжение Главного управления кадров НКО, а через месяц назначен командиром 20-й гвардейской стрелковой дивизии, которая воевала в составе 31-й армии на Калининском, а с 22 июля — Западном фронтах. В феврале 1943 года Дударев был назначен заместителем командующего 1-й ударной армии Северо-Западного фронта, а в марте того же года вступил в командование 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизией, входившей в состав этой же армии. 9 февраля 1944 года за срыв выполнения боевого приказа генерал-майор И. Ф. Дударев был отстранен от должности и состоял в распоряжении командующего войсками 1-го Украинского фронта. В начале апреля 1944 года Дударев был допущен к исполнению должности командира 351-й стрелковой Шепетовской Краснознаменной дивизии этого же фронта. 10 апреля 1945 года генерал-майор И. Ф. Дударев был отстранен от командования 351-й стрелковой дивизией и зачислен в распоряжение Военного совета 4-го Украинского фронта.

После войны

После окончания войны И. Ф. Дударев был назначен заместителем командира 24-го стрелкового корпуса Львовского военного округа (в августе 1945 года). Затем, в связи с расформированием корпуса, состоял в распоряжении Военного совета Прикарпатского военного округа. В октябре 1945 года был уволен в отставку. Некоторое время жил в Киеве, где был председателем Центрального оргбюро Министерства социального обеспечения Украинской ССР.[4]

Умер 17 февраля 1966 года в Москве.

Награды

  • Был награждён орденом Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Суворова 2-й степени и Красной Звезды, а также медалями, среди которых «XX лет РККА».

Источник

  • Комдивы, том 1. Москва, «Кучково поле», 2011.

Напишите отзыв о статье "Дударев, Илья Фёдорович"

Примечания

  1. Ныне, нежилая деревня в Вяземском районе, Смоленской области
  2. [www.generals.dk/general/Dudarev/Ilia_Fedorovich/Soviet_Union.html Илья Федорович Дударев]
  3. [zov1941.ucoz.ru/index/dudarev_ilja_fedorovich/0-264 Дударев Илья Федорович]
  4. [ourlife.in.ua/utog/ludi-nashego-obshestva/595-put-v-polveka-5.html Путь в полвека, газета «НАШЕ ЖИТТЯ»]

Ссылки

  • [pamyat-naroda.ru/commander/3141/ Дударев Илья Федорович]

Отрывок, характеризующий Дударев, Илья Фёдорович

Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.