Дудин, Иван Никанорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Никанорович Дудин
Род деятельности:

железнодорожник

Дата рождения:

2 августа 1909(1909-08-02)

Место рождения:

Поныри, Курская область

Гражданство:

СССР

Дата смерти:

31 декабря 1985(1985-12-31) (76 лет)

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Иван Никанорович Дудин (1909 — 1985) — путевой обходчик Курской дистанции пути Московско-Курско-Донбасской железной дороги, Герой Социалистического Труда (1959).



Биография

Родился в селе Поныри Фатежского уезда Курской губернии. С 1929 года работал на железнодорожном транспорте: начинал путевым обходчиком. С 28 ноября 1939 по 25 октября 1941 года был старшим путевым рабочим Курской дистанции пути железной дороги имени Дзержинского. С 1943 по 1945 год участвовал в Великой Отечественной войне. Воевал на Центральном и 1-м Белорусском фронтах. После окончания войны, с 13 февраля 1946 по 20 марта 1956 года занимает должность старшего путевого рабочего Курской дистанции пути Московско-Курско-Донбасской железной дороги. С 20 марта 1956 по 20 мая 1969 года вновь работает путевым обходчиком Курской дистанции пути Московской железной дороги. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 августа 1959 года за добросовестное отношение к труду, образцовое содержание закрепленного километра пути Иван Никанорович Дудин удостоен звания Героя Социалистического Труда с вручением медали «Серп и молот» и ордена Ленина. И. Н. Дудин являлся общественным инспектором по безопасности движения поездов, руководителем школы передового опыта среди путевых обходчиков Курского отделения дороги. Умер 31 декабря 1985 года.

Награды

Награждён орденами Ленина, «Знак Почета», Славы III степени, 7 медалями, знаком «Почетному железнодорожнику» (23.07.1965).

Напишите отзыв о статье "Дудин, Иван Никанорович"

Ссылки

  • geroykursk.narod.ru/index/0-335

Отрывок, характеризующий Дудин, Иван Никанорович

– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.