Дудин, Михаил Александрович

Михаил Дудин
Михаил Дудин. Псков, 1969 г.
Место рождения:	деревня Клевнево, Нерехтский уезд, Костромская губерния, Российская империя ныне Ивановская область
Род деятельности:	поэт, прозаик, переводчик
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	стихотворение, поэма, рассказ, очерк
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:

Михаи́л Алекса́ндрович Ду́дин (1916—1993) — русский советский поэт, переводчик, общественный деятель. Автор более 70 книг стихов. Герой Социалистического Труда (1976), лауреат Государственной премии СССР (1981).

Биография

Родился 7 ноября (20 ноября) 1916 года в деревне Клевнево (сейчас в Фурмановском районе Ивановской области) в семье крестьян.

Окончил Ивановскую текстильную фабрику-школу, учился на вечернем отделении Ивановского пединститута, работая в местной газете.

Начал печататься с 1934 года. Первый сборник стихов вышел в 1940 году в Иванове. С 1939 года на фронте, сначала на Финской войне, затем на Великой Отечественной, с 1942 года работал во фронтовых газетах, в том числе в осаждённом нацистами Ленинграде. Как он позже писал о себе:

Я воевал, и, знать, недаром
Война вошла в мои глаза.
Закат мне кажется пожаром,
Артподготовкою — гроза.

На взгорье спелая брусника
Горячей кровью налилась.
Поди, попробуй, улови-ка
И объясни мне эту связь.

После окончания войны работал в ленинградском Комитете защиты мира, инициатор создания Зелёного пояса Славы. Член ВКП(б) с 1951 года. В 1965—67 гг. — первый секретарь Ленинградской областной писательской организации Союза Писателей РСФСР. На IV съезде СП СССР в 1967 году он делал главный доклад о советской поэзии. Секретарь Правления СП СССР (1986—91 гг.). Сопредседатель Союза российских писателей с 1991 года. Депутат ВС РСФСР (1975—85 гг.).

Является автором надписей на пропилеях у входа на Пискарёвское мемориальное кладбище и на монументе героическим защитникам Ленинграда. Вместе с Семёном Гейченко Дудин был инициатором проведения на Псковщине в Михайловском Всесоюзных пушкинских праздников поэзии. За организацию и проведение Всесоюзного пушкинского праздника поэзии и пропаганду творчества А. С. Пушкина в 1977 года Дудину было присвоено звание «Почётный гражданин Пушкинских Гор». Стихи Дудина высечены на обелиске на могиле неизвестного солдата, при входе в Михайловские рощи со стороны деревни Бугрово.

Совместно с С. С. Орловым он написал сценарий фильма «Жаворонок» (1964), посвящённый подвигу танкистов, оказавшихся в плену на территории Германии.

Перевёл много стихов с языков народов СССР. Гонорар за книгу «Земля обетованная», изданную в 1989 году в Ереване, поэт передал жертвам землетрясения в Армении.

В октябре 1993 года подпись Дудина появилась в «Письме 42-х». Незадолго до своей смерти Дудин отрицал, что подписывал это письмо.

Скончался 31 декабря 1993 года в Санкт-Петербурге. Похоронен в деревне Вязовское Фурмановского района Ивановской области.

На стихи Михаила Дудина звучат песни в кинофильмах «Укротительница тигров» и «Максим Перепелица», была написана кантата Юрия Левитина «Вечерние песни», цикл песен Златы Раздолиной) и песни других композиторов (в том числе Давида Тухманова, Андрея Петрова и Юрия Антонова). На стихотворение «Снегири» написал свою, ставшую шлягером, песню не только Юрий Антонов, но ранее и Евгений Жарковский.

Для военной лирики Дудина, которая сделала его популярным, характерно сочетание мужества, трезвого взгляда на страдания и трепетного переживания красоты природы. В его самом известном стихотворении «Соловьи» (1942) Дудин противопоставляет весеннюю природу и солдата, который умирает. Наряду с актуальными темами (послевоенное строительство и борьба за мир) сквозь всё его творчество проходят воспоминания о фронте и блокаде, воспоминания о погибших, и это часто определяет его образный язык. Дудин любит обращаться к своим персонажам от лица лирического героя, пытаясь охарактеризовать их с помощью авторского комментария, в то время как собственно действие, даже в поэмах, отходит на второй план. В некоторых стихотворениях Дудина чувствуется, что возникли они случайно, вовсе не по внутренней необходимости.

— Вольфганг Казак

Изданные книги

• Собрание сочинений в 4-х томах. М., Современник, 1987—1988
• Собрание сочинений в 3-х томах. Л., Художественная литература, 1976—1977
• Избранные произведения в 2-х кн. Л., Художественная литература, 1966
• Песни моему времени в 2-х кн. М., Современник, 1986
• Ливень. Иваново, 1940
• Веселый двор. Иваново, 1940
• Волга (1942)
• Фляга. Л., Гослитиздат, 1943
• Стихи. Молодая гвардия, 1943.
• Военная Нева. Воениздат, 1943.
• Дорога гвардии. Воениздат, 1944.
• Костёр на перекрёстке. Л., Гослитиздат, 1944
• Переправа. Л., Лениздат, 1945
• Вчера была война (1946)
• Семья. Л., Лениздат, 1949
• Стихотворения. Л., Молодая гвардия, 1949
• В степях Салавата. Л., 1949
• Считайте меня коммунистом. Л., Молодая гвардия, 1950
• Избранное. Иваново, 1951
• Красная площадь. Л.,1951
• Родник. Л., Советский писатель, 1952
• Аврора. М.-Л., 1953
• Стихотворения. Поэмы. Л., Советский писатель, 1954
• Ленинградское метро. Л., 1955
• Стихотворения. Поэмы. М., Гослитиздат, 1956
• Соловьи. М., Правда, 1956
• Утро доброй осени. Л., Советский писатель, 1956
• Сосны и ветер. Л., Советский писатель, 1957
• Мосты. Стихи из Европы. Л., (1958)
• Цветам — цвести. Л., Лениздат, 1958
• Четвёртая зона (1959)
• Учитель. Л., 1959
• Стихи. М., Гослитиздат, 1960
• Упрямое пространство. Л., Советский писатель, 1960
• Тепло. Л., 1960
• Четвёртая зона. Л., Художник РСФСР, 1960
• Лес чудес. Л.,1962
• Останется любовь. Л., Советский писатель, 1962
• Ради твоей жизни. Л., 1962
• До востребования. Л., Лениздат, 1963
• Янтарь. Л., Детгиз, 1963
• Жаворонок (киносценарий, М., 1964)
• Песня Вороньей горе. Л., 1964
• Ради твоей жизни. Л., 1965
• Избранная лирика. М., 1966
• Песня дальней дороге. Л., 1966
• Хоровод. Л., Художник РСФСР, 1966
• На краю света. Сборник стихов. Л., 1967
• Где наша не пропадала. Л.,1967
• Ради твоей жизни. Л., Лениздат, 1967
• Стихи. М., Художественная литература, 1967
• Стихи. Л., Лениздат, 1967
• Цикламены на цоколе. М., Советская Россия, 1967
• Дорога жизни. Л., 1968
• Хоровод. Л., Художник РСФСР, 1968
• Время. М., 1969
• Стихотворения. Поэмы. Л., 1970
• Соловьи. Ярославль, 1972.
• Где наша не пропадала. Л.,1972
• Татарник. М., Современник, 1973
• Время. М., 1974
• Гости. Л., 1974
• Да, я солдат. Л., 1974
• Поэмы. Л., Лениздат, 1975
• Рубежи. Л., Художественная литература, 1975
• Подлесок. Л., Детская литература, 1975
• Девочка и море. Л.,1975
• Поэмы. Л., Лениздат, 1975
• Лирика. Л., Лениздат, 1976
• Клубок. Л. Советский писатель, 1978
• Полюс. Л., Советский писатель, 1979
• Сто стихотворений. Л., Лениздат, 1979
• Где наша не пропадала. Л.,1979

• Дерево для аиста М., (1980)
• Ландыши на минном поле. М., Воениздат, 1980
• Окно. Л., Художественная литература, 1981
• Поле притяжения. Л., 1981
• Сей зерно. М., Правда, 1981
• Дальняя дорога. М., 1982
• Дерево для аиста. Л., 1982
• Стихотворения. М., Советская Россия, 1982
• Дальняя дорога. М., Современник, 1982
• Ключ. Л., 1983
• Три круга. М., Современник, 1984
• Поле притяжения. Л., 1984
• Полынь. Л., Советский писатель, 1985, 1986
• Берегите землю, берегите! Л., 1985
• Все с этим городом навек. Л., 1985
• Книга лирики. Л., Художественная литература. 1986
• Стая. М., Книга, 1986
• Зёрна. Л., Советский писатель, 1987
• Святогорское лето. Л., Советский писатель, 1989
• Заканчивается двадцатый век. Л., Советский писатель, 1989
• Земля обетованная, 1989, Ереван, Армения
• Грешные рифмы. М.,1990
• Судьба. Л., Детская литература, 1991
• Грешные рифмы. СПб., 1992
• Дорогой крови по дороге к Богу. Стихотворения 1986—1993. — СПб.: Печатный двор, 1995. — 279 с.
• «Будьте, пожалуйста!» Друзья вспоминают Михаила Дудина. — СПб.: ТОО «Журнал Нева», 1995. — 279 с. — 1000 экз. — ISBN 5-87516-052-7
• Над пропастью слова и дела. (посмертный сборник). — СПб.: Стройиздат. — 2001. — 288 с. — 1000 экз. — ISBN 5-87897-086-5

Награды и премии

• Герой Социалистического Труда (1976)
• Государственная премия СССР (1981) — за циклы стихов «Седое сердце», «Дерево для аиста», «Полярный круг», «Западный берег», «Забытая тетрадь»
• Государственная премия РСФСР имени М. Горького (1972) — за книгу стихов «Время»(1969)
• два ордена Ленина
• орден Октябрьской революции
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Отечественной войны II степени
• орден Дружбы народов

Память

• В июне 2012 года в Санкт-Петербурге в районе новостроек «Северная долина» появилась улица Михаила Дудина, на которой 20 ноября того же года была торжественно открыта памятная доска в честь поэта.

Интересные факты

• В 1985 году Михаил Дудин написал стихотворение «Надпись на ядерном реакторе», которое многие называют пророческим. Текст стихотворения:

Жизнь — беззащитна, и любовь — нежна.

И разум Землю облагает данью.

И точная ответственность должна

Сопутствовать великому познанью.

Через год после написания данного стихотворения случилась авария на ЧАЭС.

Источники

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10819 Дудин, Михаил Александрович]. Сайт «Герои Страны».

• [magazines.russ.ru/authors/d/dudin/ Дудин, Михаил Александрович] в «Журнальном зале»
• [www.litera.ru/stixiya/authors/dudin/all.html Дудин, Михаил Александрович] на [www.litera.ru/stixiya/ Стихии]
• [encspb.ru/object/2804026451 Михаил Дудин в энциклопедии «Санкт-Петербург»]
• [ironicpoetry.ru/autors/dudin-mihail/ Михаил Дудин на сайте иронической поэзии]
• [www.pushkinlib.spb.ru/arch_dudin.html Книги Михаила Дудина и статьи о нём]
• [gov.karelia.ru/Karelia/2315/30.html Михаил Дудин в Карелии]

Отрывок, характеризующий Дудин, Михаил Александрович

Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.