Дудичи (Калинковичский район)

Деревня Дудичи белор. Дудзічы Страна БелоруссияБелоруссия Область ГомельскаяГомельская область|Гомельская Район Калинковичский Сельсовет Дудичский Координаты 52°11′00″ с. ш. 29°20′42″ в. д.52.18333° с. ш. 29.34500° в. д. / 52.18333; 29.34500    Первое упоминание XVI век Население 767 человек (2004) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +375 2345

Дудичи (белор. Дудзічы) — деревня, центр Дудичского сельсовета Калинковичского района Гомельской области Беларуси.

Железнодорожная станция (на линии Жлобин — Калинковичи).

Поблизости расположено месторождение болотной руды.

География

Расположение

В 9 км на север от районного центра, в 129 км от Гомеля.

Гидрография

На севере и западе река Ненач (приток реки Припять).

Транспортная сеть

Транспортные связи по просёлочной, затем автомобильной дороге Гомель — Лунинец. Планировка состоит из прямолинейной, близкой к широтной ориентации улицы, к которой с юга присоединяются 2 короткие улицы. Застройка кирпичная и деревянная, двусторонняя усадебного типа. С 1986 года центральная часть деревни застраивается двухэтажными кирпичными домами.

История

По письменным источникам известна с XVI века как селение в Мозырском повете Минского воеводства Великого княжества Литовского. В 1518 году король Сигизмунд I Старый даровал дворянину Я. Стецковичу поместье Дудичи. В 1925 году в деревне найден клад монет, который относится к 1624 году. В 1776 году на средства владельца деревни Вальтока построена деревянная Свято-Троицкая церковь.

После 2-го раздела Речи Посполитой (1793 год) в составе Российской империи. Поместьем Дудичи в 1840—45 годы владели Н. Яленский и М. Аскерко. В 1835 году основана винокурня. Дворянин Горват владел в 1876 году в деревнях Головчицы и Дудичи 44 688 десятинами земли, 3 водяными мельницами, 5 корчмами, винокурней. Через деревню проходил тракт из Рогачёва на Волынь, действовала почтовая станция с 5-ю эпипажами. В 1885 году центр Дудичской волости, в состав которой входили 15 селений с 413 дворами. В 1886 году работала школа, которая разместилась в наёмном крестьянском доме, а в 1911 году для неё построено собственное здание.

В районе деревни действовала Западной мелиоративной экспедицией по осушению болот, которая проложила рядом магистральный канал Ненач (62 км). Согласно переписи 1897 года действовали церковь, народное училище, хлебозапасный магазин, трактир, в одноимённом фольварке работали церковь, винокурня, кузница, конная мельница. В июне 1905 года в деревне произошло одно из наиболее крупных в Беларуси выступлений крестьян, в котором участвовала около 200 человек. Забастовка была подавлена властями. После сдачи в эксплуатацию в 1915 году железной дороги Жлобин — Калинковичи начала работу железнодорожная станция. С 17 декабря 1918 года до 28 января 1919 года оккупирована германской армией.

С 20 августа 1924 года центр Дудичского сельсовета Калинковичского, с 27 сентября 1930 года Мозырского, с 3 июля 1937 года Калинковичского районов Мозырского (до 26 июля 1930 года и с 21 июня 1935 года до 20 февраля 1938 года) округа, с 20 февраля 1938 года Полесской, с 8 января 1954 года Гомельской областей.

В начале 1929 года организованы колхозы имени М. И. Калинина, "Новые Дудичи", «Красный Октябрь», работали кирпичный завод, мельница (с 1918 года), смоловарня, кузница. Начальная школа в 1930-х годах преобразована в 7-летнюю (в 1935 году 253 ученика). Во время Великой Отечественной войны в боях около деревни погибли 28 советских солдат и партизан (похоронены в братской могиле на кладбище). Освобождена 13 января 1944 года. В 1971 году центр совхоза «Дудичи», располагались Полесская сельскохозяйственная опытная станция, научно-производственное предприятие «Картофель», подсобное хозяйство Полесского сельскохозяйственного техникума имени В. Ф. Мицкевича, средняя и музыкальная школы, клуб, библиотека, детский сад, фельдшерско-акушерский пункт, отделение связи, магазин.

Население

Численность

• 2004 год — 267 хозяйств, 767 жителей.

Динамика

• 1795 год — 62 двора.
• 1885 год — 268 жителей.
• 1897 год — 87 дворов 579 жителей; в фольварке 4 двора, 29 жителей (согласно переписи).
• 1908 год — 115 дворов, 672 жителя, в фольварке 3 двора, 40 жителей.
• 1959 год — 755 жителей (согласно переписи).
• 1971 год — 236 дворов, 736 жителей.
• 2004 год — 267 хозяйств, 767 жителей.

Известные уроженцы

• Д. М. Басалыго — деятель театра и киноискусства.
• М. С. Басалыго — белорусский художник.
• В. С. Басалыго — белорусский художник, председатель Белорусского Союза художников.

См. также

• Городские посёлки Белоруссии
• Города Белоруссии

Литература

• Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.1, кн.1. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2004. 632с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0303-9 ISBN 985-11-0302-0

Отрывок, характеризующий Дудичи (Калинковичский район)

Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.