Дудко, Степан Иванович

Степан Иванович Дудко
Дата рождения	15 ноября 1898(1898-11-15)
Место рождения	село Гирино , Российская империя
Дата смерти	23 февраля 1943(1943-02-23) (44 года)
Место смерти	в районе деревни Ивановка, Антрацитовский район,Луганская область, УССР.
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	кавалерия
Годы службы	1917-1943
Звание
Командовал	4-я кавалерийская дивизия, 17-я кавалерийская дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Советско-польская война, Великая Отечественная война Смоленское сражение (1941) Битва за Москву Демянская операция (1942) Воронежско-Ворошиловградская операция Сталинградская битва
Награды и премии

Степан Иванович Дудко (1898—1943) — советский военачальник, генерал-майор (1942), участник гражданской, советско-польской и Великой Отечественной войн.

Биография

Родился 15 ноября 1898 года в селе Гирино ныне Ямпольского района Сумской области. Украинец.

В ноябре 1917 года во время гражданской войны добровольцем вступил в отряд Красной гвардии Краснополывского рудника и затем направлен в город Харьков в формирующуюся отдельную артиллерийскую батарею. В её составе воевал с германскими войсками. В апреле 1918 года в бою под станицей Барвенково был контужен и после выздоровления в мае 1918 года вступил рядовым в красногвардейский отряд № 1 сербских добровольцев.

В городе Тамбов на базе этого отряда был сформирован 1-й Орденский кавалерийский полк 16-й стрелковой дивизии им. В. И. Киквидзе, в составе которого рядовой С. И. Дудко воевал на Южном фронте против белоказачьих войск генерала П. Н. Краснова в районах Камышин, станицы Елань, Поворино. Участвовал в наступлении на юг и разгроме белоказаков на Дону.

В марте 1919 года в районе Цимлянска С. И. Дудко был взят в плен, но через 3 дня ему удалось бежать. В августе во время кавалерийской атаки был ранен, после выздоровления вновь вернулся в полк (который был позднее переименован в 36-й кавалерийский полк 6-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии). Летом и осенью 1920 года военком и командир эскадрона С. И. Дудко участвовал в советско-польской войне 1920 года в боях на Западном фронте, а затем переброшен на Южный фронт для участии в операции по захвату Крыма против войск генерала П. Н. Врангеля. За боевые заслуги в боях против врангелевских войск был награждён орденом Красного Знамени (1920). В конце 1920 года — начале 1921 года воевал с вооружёнными формированиями Н. И. Махно на юге Украины.

После окончания гражданской войны с марта 1921 года С. И. Дудко проходил обучение на 13-х Чугуевских кавалерийских курсах, затем с июня 1922 года — на 1-х Крымских кавалерийских курсах в городе Симферополь и с сентября 1923 года — в Тверской кавалерийской школе. После завершение обучения на этих курсах, с июня 1926 года назначен командиром эскадрона 45-го кавалерийского полка 11-й кавалерийской дивизии Приволжского военного округа (город Орск). Затем с октября 1931 года по май 1932 года опять находился на учёбе — на кавалерийских КУКС РККА в городе Новочеркасске, по возвращению с которых был назначен начальником полковой школы. С марта 1935 года — начальник хозяйственного довольствия 69-го кавалерийского полка 12-й кавалерийской дивизии, с сентября 1936 года — врид помощника командира полка. С декабря 1937 года по май 1938 года вновь направлен на Новочеркасские кавалерийские КУКС РККА, после окончания которых был назначен командиром 88-го кавалерийского полка 12-й кавалерийской дивизии. В 1938 году за активное участие в гражданской войне и в ознаменование 20-й годовщины РККА награждён орденом Ленина.

С марта 1941 года — командир 28-го мотоциклетного полка 26-го механизированного корпуса (с июня — в составе сформированной в Северо-Кавказского военного округа 19-й армии).

С началом Великой Отечественной войны в начале июля 1941 года 26-й механизированный корпус был передислоцирован на Западный фронт, где в составе 19-й и 24-й армий участвовал в Смоленском сражении. В августе 1941 года назначен командиром 120-го кавалерийского полка в Орловском военном округе. С декабря — командовал 4-й кавалерийской дивизией 9-го кавалерийского корпуса Западного фронта. Участвовал в битве за Москву.

С марта 1942 года С. И. Дудко назначен командиром 17-й кавалерийской дивизии, в составе которой участвовал в Демянской наступательной операции. В боевых характеристиках на С. И. Дудко отмечалось, что, «командуя кавалерийскими дивизиями, он проявил себя в боях как настойчивый и волевой командир, осуществляющий твердое руководство подчиненными в трудных условиях боевой обстановки. В боях под населенными пунктами Трубчевск, Святое, Борщевка дивизия под его командованием нанесла врагу большой урон и успешно выполнила поставленные боевые задачи.»

С сентября 1942 года генерал-майор С. И. Дудко — заместитель командира 8-го кавалерийского (с 14 февраля 1943 года — 7-го гвардейского) корпуса. В период с 17 по 26 октября 1942 года временно командовал этим корпусом. В составе 38-й армии Брянского (со 2 сентября — Воронежского) фронта совместно с частями 16-го танкового корпуса и 340-й стрелковой дивизии корпус участвовал в оборонительных боях западнее города Воронеж. С ноября 1942 года корпус был передан в состав Юго-Западного фронта (с января 1943 года — в 5-ю танковую армию этого же фронта) и принимал участие в наступлении на донбасском направлении во время Сталинградской битвы.

С 6 февраля 1943 года 8-й кавалерийский корпус совершил глубокий рейд по тылам противника в направлении станицы Дебальцево. Понеся потери в рейде и не взяв Дебальцево, его дивизии закрепились в Чернухино и ожидали, когда соединения 3-й гвардейской армии прорвут оборону вермахта и соединятся с конниками. Однако этого не произошло: немецкая оборона оказалась слишком крепка. Потеряв надежду, конники повернули обратно и с боями двинулись к линии фронта, в надежде выйти из окружения. 23 февраля 1943 года в районе севернее деревни Ивановка Луганской области при прорыве на соединение с советскими частями штаб корпуса был отрезан и разгромлен, его работники в большинстве своём погибли или пропали без вести, как и многие солдаты и командиры дивизий корпуса. Командир корпуса генерал-майор М. Д. Борисов попал в плен, а его заместитель — генерал-майор С. И. Дудко и командир 112-й кавалерийской дивизии генерал-майор М. М. Шаймуратов — погибли на поле боя. Был оставлен на поле боя.

После войны похоронен в братской могиле на Центральной площади им. Шаймуратова посёлка Петровское Краснолуганского горсовета Луганской области (ныне город Петровское Украины)

Награды

• орден Ленина (1938)
• орден Красного Знамени (1920)
• орден Отечественной войны I степени
• медаль «XX лет РККА» (1938)

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — 464 с. — ISBN 5-901679-08-3.

Ссылки

• [mechcorps.rkka.ru/files/spravochnik/personalii/biograf_d.htm Дудко Степан Иванович]. Сайт «Механизированные корпуса РККА». Проверено 23 февраля 2013. [www.webcitation.org/6FJJlGed0 Архивировано из первоисточника 22 марта 2013].

Отрывок, характеризующий Дудко, Степан Иванович

Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.