Дулитл, Хильда

Хильда Дулитл
Род деятельности:	поэтесса, прозаик, актриса

Хильда Дулитл (англ. Hilda Doolittle; 10 сентября 1886, Бетлехем, Пенсильвания — 27 сентября 1961, Цюрих, Швейцария), американская поэтесса, основательница имажизма, известная под псевдонимом Х. Д. (англ. H.D.).

Биография

Хильда Дулитл родилась 10 сентября 1886 года в Бетлехеме, штат Пенсильвания. Её отец был профессором астрономии, а мать происходила из семьи, принадлежащей к религиозной секте «Моравских братьев», основанной в XVIII веке, чьи ритуалы оказали огромное влияние на воображение юной Х. Д.

Образование она получила в частных школах. В колледже Брин Мор она проучилась всего полтора года, затем оставила учёбу. Следующие пять лет она провела дома, читая греческую и латинскую литературу и занимаясь поэзией. Все это время она много общалась со своим соседом Эзрой Паундом, который вдохновлял её на поэтические поиски. В 1908 Паунд уехал в Лондон. В 1911 году Х. Д. последовала за ним. Вскоре у них состоялась помолвка, однако в 1913 году она вышла замуж не за него, а за поэта Ричарда Олдингтона, с которым познакомилась в 1911 году.

Вместе с Олдингтоном они стала одними из основоположников нового направления в поэзии. Цель имажизма, как они и их коллеги-имажисты Томас Эрнест Хьюм, Фрэнсис Флинт и Эзра Паунд обозначили в своем «Имажистском кредо», состояла в том, чтобы «производить поэзию — тяжёлую и чистую, которая была бы ни неясной, ни неопределённой… Концентрация — это самая суть поэзии».

Её ребёнок от Олдингтона был мертворожденным. Вскоре умер её любимый старший брат. В эти годы она знакомится с Брайхер (Энни Уинфред Эллерман). «Так сумасшедше, — писала Х. Д. о первой встрече с Брайхер, — что ужасно. Ни один мужчина никогда за мной так не ухаживал».

Брайхер хотела заботиться о поэтессе и её новорождённой дочери Пердите, и Х. Д. ей это позволила. Они вместе совершили путешествие в Грецию в 1920 году, в Египет в 1923 году, пока более или менее основательно не поселились в Швейцарии. Выход в свет книги «Избранные стихотворения» (1925) упрочил репутацию Х. Д. как одного из самых значительных поэтов современности. В эту книгу вошли несколько стихотворений, основанных на фрагментах из Сапфо. В течение следующих пятнадцати лет Х. Д. опубликовала, кроме поэзии, ещё и рассказы, включая «Palimpsest» (1926), «Hedylus» (1928), драму в стихах «Hippolytos Temporizes» (1927) и ряд высокохудожественных переводов, включая «Ион» Еврипида (1937).

В 1933 году у Х. Д. началась тяжёлая депрессия. Она решила пройти курс психоанализа у Зигмунда Фрейда. Особенное впечатление на неё произвела его способность толковать сны. В общении они были очень откровенны друг с другом. Так, Фрейд сказал ей, что она истинная бисексуалка. В 1937 Х. Д. развелась с Олдингтоном.

Во время Второй мировой войны Х. Д. жила в Лондоне и выпустила три книги стихов: «Стены не падают» (1944), «Благодарность ангелам» (1945), «Цветение жезла» (1946). После войны она вернулась в Швейцарию к Брайхер. В 1960 году она первая среди женщин была награждена медалью Мерит в номинации «поэзия», присуждаемой американской Академией искусств. В 1961 г. вышел её поэтический цикл «Елена в Египте», ответ на «Cantos» Эзры Паунда. Эта её книга стала последней. Х. Д. умерла 27 сентября 1961 года в Цюрихе в возрасте 75 лет.

Библиография

Поэзия

• Морской сад / Sea Garden (1916)
• Hippolytos Temporizes (1927) (пьеса в стихах)
• Стены не падают / The Walls do not Fall (1944)
• Благодарность ангелам / Tribute to the Angels (1945)
• Цветение жезла / The Flowering of the Rod (1946)
• Елена в Египте / Helen in Egypt (1961)

Поэзия в русском переводе

• Антология имажизма/сост. А. Кудрявицкий. М.: изд-во «Прогресс», 2001 (стихи Хильды Дулитл в пер. И.Кашкина, В.Рогова, А.Шараповой, С.Фетисовой, А.Плисецкой)

Автобиографии

• The Gift (1941)
• Tribute to Freud (1944)
• End to Torment (1958)

Романы

• Palimpsest (1926)
• Hedylus (1928)
• Вели мне жить / Bid Me to Live (1960, рус. перевод 2005)

Литература

• The Cambridge Companion to H. D. : [англ.] / Edited by Nephie J. Christodoulides and Polina Mackay. — Cambridge University Press, 2011. — 208 p. — (Cambridge Companions to Literature). — ISBN 978-0-521-76908-2.</span>

Отрывок, характеризующий Дулитл, Хильда

Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.