Дулуны

Дулуны Альтернативные названия:
трун, дулун, цю или цюй, цюцзы, цюйло

Численность и ареал
Всего: 7,000 (оценка) Китай: Юньнань
Язык	дулун
Религия	Анимизм
Родственные народы	Ну

Дулуны (кит. 独龙族, пиньинь Dúlóng Zú) - малый народ в Китае, численность которого составляет 7 тыс. чел.(оценка). Жизнь дулунов была крайне бедной. Для запоминания важных событий они делали насечки и завязывали узелки на дереве. Дулуны подвергались эксплуатации со стороны тибетских монастырей (Решетов 1998: 164). До образования нового Китая дулуны находились на последней стадии развития первобытного общества, одной из причин чего явилось их отдаленное место проживания, однако после образования нового Китая образ жизни дулунов полностью изменился.

Место проживания

Дулуны проживают в бассейне реки Дулун (приток реки Иравади) Гуншань-дулун-нуского автономного уезда Нуцзян-Лисуского автономного округа провинции Юньнань. Они являются самыми ранними жителями, заселившие бассейн реки Дулунцзян, небольшая их часть расселена в бассейне реки Нуцзян (Салуин) на севере того же уезда. Долина реки Дулунцзян простирается на 150 км с севера на юг. Она защищена на востоке горой Gaoligong (5000 метров над уровнем моря) и горой Dandanglika (4000 метров над уровнем моря) на западе. Это зона обильных дождей, которых приносят муссонные дожди с Индийского океана. Годовой уровень осадков здесь 2,500 мм.

Небольшие группы дулун живут также в соседних районах Мьянмы под общим названием ну (怒族 Nù Zú) (Решетов 1982: 190).

Родственные народы

В китайской этнографо-географической литературе дулун и ну рассматривались как две различные группы под разными названиями, но всегда признавалась их языковая, культурно-историческая и этническая близость.

В легендах, бытующих среди дулун и ну, также признается их родство: они ведут своё происхождение от двух родных братьев, поселившихся по разным берегам реки Нуцзян (Салуин) (Решетов 1982: 190).

Из других народов дулун и ну сохраняют наибольшую близость к лису (傈僳族 Lìsù Zú) по материальной и духовной культуре, а также языку (Решетов 1982: 191).

Другие названия

Дулун, трун (самоназвание), старое китайское название - цю, цюцзы, тибетское название - цюйло. Во времена правления династии Юань (1271-1368) народ дулун назывался цяо, а во времена правления династии Цин (1644-1911) - он назывался цю или цюй. Лишь после 40-х гг. ХХ в. самоназвание "дулун" стало официальным названием этого народа.

Язык

Дулунский язык относится к тибето-бирманской группе сино-тибетской языковой семьи. Письменность на основе латинской разработана в 1983 году, но широкого распространения и официального признания не получила.

Инициали:

Буква	МФА	Буква	МФА	Буква	МФА	Буква	МФА
b	[b]	pr	[pɺ]	s	[s]	h	[x]
p	[p]	my	[mj]	r	[ɺ]	q	[ʔ]
m	[m]	ml	[ml]	j	[dʑ]	gy	[gj]
f	[f]	mr	[mɺ]	ch	[tʑ]	gl	[gl]
w	[w]	d	[d]	ny	[ɲ]	gr	[gɺ]
by	[bj]	t	[t]	sh	[ʑ]	ky	[kj]
bl	[bl]	n	[n]	y	[j]	kl	[kl]
br	[bɺ]	l	[l]	g	[g]	kr	[kɺ]
py	[pj]	z	[dz]	k	[k]	hy	[xy]
pl	[pl]	c	[ts]	ng	[ŋ]	hr	[xɺ]

Финали:

Буква	МФА	Буква	МФА	Буква	МФА	Буква	МФА	Буква	МФА	Буква	МФА
i	[i]	uai	[uɑi]	eut	[ɯt]	uaq	[uɑʔ]	vng	[ʌŋ]	vr	[ʌɺ]
e	[e]	ip	[ip]	uit	[uit]	aiq	[ɑiʔ]	ong	[ɔŋ]	or	[ɔɺ]
a	[ɑ]	ep	[ep]	ik	[ik]	eiq	[eiʔ]	ung	[uŋ]	ur	[uɺ]
v	[ʌ]	ap	[ɑp]	ek	[ek]	in	[in]	eung	[ɯŋ]	eur	[ɯɺ]
o	[ɔ]	vp	[ʌp]	ak	[ɑk]	en	[en]	uang	[uɑŋ]	uar	[uɑɺ]
u	[u]	op	[ɔp]	ok	[ɔk]	an	[ɑn]	im	[im]	il	[il]
eu	[ɯ]	eup	[ɯp]	uk	[uk]	vn	[ʌn]	em	[em]	el	[el]
ei	[ei]	uap	[uɑp]	euk	[ɯk]	on	[ɔn]	am	[ɑm]	al	[ɑl]
ai	[ɑi]	it	[it]	iq	[iʔ]	un	[un]	vm	[ʌm]	vl	[ʌl]
oi	[ɔi]	et	[et]	eq	[eʔ]	eun	[ɯn]	om	[ɔm]	ol	[ɔl]
ui	[ui]	at	[ɑt]	aq	[ɑʔ]	uan	[uɑn]	eum	[ɯm]	ul	[ul]
ua	[uɑ]	vt	[ʌt]	oq	[ɔʔ]	ing	[iŋ]	ir	[iɺ]	eul	[ɯl]
ue	[ue]	ot	[ɔt]	uq	[uʔ]	eng	[eŋ]	er	[eɺ]	ual	[uɑl]
eui	[ɯi]	ut	[ut]	euq	[ɯʔ]	ang	[ɑŋ]	ar	[ɑɺ]

История

Во время правления династии Тан (618-907) территории обитания дулун находились под юрисдикцией княжеств Наньчжао и Дали. Начиная с династии Юань (1271-1368) и до конца династии Цин (1644-1911) дулун управлялись Наси. В современное время дулуны напомнили о себе, отразив британскую военную экспедицию 1913 года.

Хозяйственные занятия

• Сельское хозяйство

Дулун выращивали в основном те же культуры, что и ну – пшеницу, некоторые сорта проса, овса, бобовые, неприхотливые овощи, ямс, чумизу, ячмень и коноплю, но главным образом кукурузу и гречиху. На богарных землях выращивали кукурузу (ведущая культура на севере) и суходольный рис (ведущая культура на юге) (Журавлёв 1967: 109).

Основные сельскохозяйственные орудия – палка-копалка, деревянные мотыги. Земледельцы на полевых работах использовали мотыгу двух типов – большую и малую, - серп, а также большой нож. Плуга у дулун не было (он получил распространение только после 1949 г.). В хозяйстве находили применение бронзовые и даже каменные орудия различного назначения (Журавлёв 1967: 109).

На заранее намеченном участке группа семей зимой сообща вырубала деревья, а весной, после того как они высыхали, их сжигали. Потом мужчины чуть рыхлили и разравнивали землю, а идущие позади женщины палкой или мотыгой делали лунки и бросали туда несколько семян (Решетов 1982: 191).

Поля не пропалывали и не удобряли.

Урожаи были очень низкие: с 1 му (примерно 0,06 га) получалось 50 кг кукурузы (Решетов 1982: 192). Если в семье заканчивалось продовольствие, то его можно было взять в долг у соседей, при этом они не брали проценты, а порой возвращение долга даже не требовалось (Решетов 1982: 195).

У дулун было два вида распространения урожая и потребления продуктов.

I. Вид: весь урожай, собранный общиной со своих полей, распределялся поровну по большим семьям и хранился в общих амбарах таких семей. Постоянная стряпуха готовила пищу и поровну распределяла её между всеми членами этой семьи вне зависимости от пола и возраста.

II. Вид: доля урожая, пришедшаяся на большую семью, разделялась поровну между всеми составлявшими её супружескими парами и хранились ими отдельно.

В более глухих районах супружеские пары готовили пищу на всех членов большой семьи из своих запасов по очереди.

Кое-где индивидуальные семьи уже готовили пищу из своих запасов только для себя.

Первый способ более архаичен, второй отражает различные степени разложения большой семьи, усиление процессов выделения малой семьи (Журавлёв 1967: 112).

• Охота, рыболовство и скотоводство.

В экономике дулун, где земледелие не давало необходимого количества продовольствия, важное значение сохраняла охота и особенно рыболовство. Дулун практиковали охоту с загоном, которой руководил опытный охотник. Мясо убитых животных (мясо дикой свиньи, горного козла) распределяли между всеми жителями деревни; руководитель же охоты получал сверх того шкуры и головы.

• Собирательство

Дулуны занимались собирательством лекарственных трав, дикорастущих корнеплодов, дикого мёда и т.д. (Журавлёв 1967: 109).

Даже в сфере собирательства были сильны традиции коллективизма и уравнительного распределения. Так, например, найдя дупло с пчёлами, на дереве делали отметку – знак того, что за этим дуплом уже следят. Но, тем не менее, собранный мёд все равно делили между всеми жителями деревни поровну (Решетов 1982: 195).

• Ремесло

Ремесло к середине ХХ в. ещё не выделилось окончательно в самостоятельную отрасль экономики, и в каждой семье нужные вещи изготовлялись собственными силами.

Из промыслов наиболее развиты были ткачество, плетение из бамбука и лиан (эти плетеные изделия попадали даже в Мьянму), обработка железа, выделка кожи, изготовление украшений из раковин и кости.

Приблизительно в каждой деревне у дулун были свои кузнецы. Плавить железо они не умели, поэтому его привозили в основном из Тибета (Решетов 1982: 191).

• Торговля

Хозяйство дулун было в значительной мере натуральным, однако торговля с тибетцами, лису, наси, бай играла существенную роль в жизни общества дулун. То, что торговля носила преимущественно меновой характер, не свидетельствует о её неразвитости. Некоторые продукты собирательства, например такие лекарственные травы, как венечник, горечавка и т.д., почти полностью вывозились в другие районы. Целиком под влиянием спроса на стороне дулун занимались сбором лака, который полностью продавали приезжим торговцам. Деньги не получили у дулун широкого распространения, скорее следует говорить об обмене товарами (Решетов 1982: 196).

Традиции

• Традиционная одежда

Состав одежды был более разнообразен, чем у собирателей тропических и субтропических лесов. В холодное время используются накидки и плащи из шкур и меха животных. Раньше и мужчины и женщины закутывались в полосатые полотна, которые закрепляли соломенной верёвкой или бамбуковыми иглами. Более бедные не носили никакой одежды, кроме юбок из листьев.

• • Традиционная мужская одежда - туникообразная, в виде мешка с отверстиями для головы и рук.
  • Традиционная женская одежда - кофта с короткими рукавами и юбка, сохранялся обычай татуировки.
    • Татуировка – это одно из обычаев народности дулун. Когда девочке исполнялось 12-13 лет, она должна была татуировать лицо, причём рисунок изменялся в зависимости от принадлежности к тому или иному клану. Однако сейчас осталось не так много людей, у которых на лице есть татуировка. Существует старинное предание, объясняющее наличие татуировки на лицах девушек: « Давным-давно из Тибета приезжали люди, которые захватывали красивых девушек, чтобы превратить их в рабынь. Тогда девушки стали татуировать лицо, в результате чего захватчики перестали приезжать». Преданий о происхождении обычая татуировки ещё много, например, в одном из них говорится, что дух женщины, у которой на лице есть татуировка, после смерти может улететь на небо и превратиться там в бабочку.
• Традиционная причёска

Как у мужчин, так и у женщин длина волос была до бровей спереди и до плеч сзади.

• Традиционное жилище

В большинстве своём постройки дулун отличались известным постоянством и основательностью, что связано, конечно, с более холодным климатом юго-западного Китая (Сычуань, Юньнань, Тибет). Наряду с бамбуком в качестве строительного материала применялись хвойные деревья (главным образом сосны) и камень.

У дулун на севере распространены срубные и каркасно-столбовые дома с плетеными стенами. Стены срубных домов кладут из тонких сосновых брёвен, срубленных в угол. Как правило, сруб немного приподнят над землей на сваях, достаточно высоких на одном конце дома, если он стоит на откосе. Тогда под сваями образуется помещение для свиней и кур. Особенность срубных построек в том, что коньковая двускатная крыша опирается не на стены, а на коньковые и боковые столбы, стоящие вне сруба. Однако бывает и так, что коньковый столб идёт не до земли, а опирается на один из верхних венцов. Крыша кроется досками.

На юге дома у дулун каркасно-столбовой конструкции. Стены составляют плетенные из бамбука щиты. Дом кроется такими же бамбуковыми циновками, что и стены, а также травой или листьями. Неподалеку от дома ставят открытые загоны для скота.

Дома дулун обычно однокамерные, в них жила отдельная семья. Но после женитьбы к дому пристраивали ещё одно помещение; получался длинный дом со множеством (8-10) пристроенных комнат. В центре каждого семейного помещения находится очаг для приготовления пищи (Чебоксаров 1979: 180).

Деревни имели линейную планировку, а между домами были улицы.

В связи с сезонностью занятий у дулун были перекочёвки (на время ловли рыбы - к рекам, на берегах которых у дулун были постоянные жилища, на время полевых работ - к полям) (Журавлёв 1967: 109).

Ещё в начале ХХ в. у дулун встречались временные жилища на деревьях, сооружавшиеся из тростника и лиан.

• Традиционная еда

Основная пища дулунов - вареные каши из кукурузы, гречихи, риса и д.р., овощи, мясо, рыба, продукты охоты и собирательства. Также дулуны любят пить вино, курить и пить чай.

• Традиции в семье дулун.

Семья малая, часто в составе большой семьи, но если одного дома не хватало, то строили новый дом рядом с родительским. Живы представления о родовой принадлежности (Решетов 1998: 165).

Все члены рода носили общее имя. Мужчины составляли ядро рода, а женщины – их сёстры и дочери – непостоянную, временную часть, т.к. с достижением брачного возраста они в силу законов родовой экзогамии, строго соблюдавшейся у дулун, уходили в другую деревню, к мужчинам другого рода. Но они сохраняли своё родовое имя, поддерживали связь с родной деревней (Решетов 1982: 192).

Дулунские юноши и девушки до вступления в брак выбирали себе друзей по своей воле, но что касается брака, то решение принимали исключительно родители. В этом случае принадлежность к определенному роду играла значительную роль при вступлении в брак.

Девушки до вступления в брак пользовались половой свободой, причем положение внебрачных детей не отличалось от положения детей, родившихся в браке (Решетов, Журавлев 1965: 529).

Для того, чтобы обручиться жениху необходимо было сделать подарок невесте, также за неё платили от одного до трёх быков, котёл, металлический треножник, комплект одежды, украшения и т.д. Платила часто не только семья, но и вся деревня – ведь принимали нового работника (Решетов 1982: 195). За рождение каждого ребенка зять должен преподнести тестю корову в качестве подарка или другую вещь.

В семьях дулунов существует система «однобрачия», но имеются и явления «многобрачия».

Многожёнство встречалось в состоятельных семьях. После смерти мужа вдова не имела права вернуться к своим родителям или вторично выйти замуж на сторону. Это объясняется большим количеством дорогих подарков, которые были за неё отданы её семье как за работницу. Но она могла выйти замуж за брата своего мужа или за племянника (сына старшего брата мужа), а если он был приблизительно её возраста, то она могла стать второй женой свёкра. Все это объясняется исключительно состоянием экономики отдельной семьи (Решетов 1982: 195).

Дулуны очень трудолюбивы и дорожат дружбой. Они готовы помочь любому, кто нуждается в их помощи и поддержке. Дулуны от природы гостеприимные люди, у них есть пословица, что чем больше гостей, значит, тем лучше хозяин.

Кроме оригинальных национальных нравов и обычаев, существуют и самобытный производственный уклад, способ жизни и развлечений. Дулуны любят петь и танцевать, так они выражают свои чувства. Часто дулуны поют и танцуют импровизированно.

Религия

Среди дулунов распространен обычай хоронить умершего в земле в пустых, полых брёвнах, за исключением тех случаев, когда смерть была вызвана серьёзными заболеваниями, тогда труп сжигали или выбрасывали в реку. На похороны приходили все родственники и приносили с собой жертвенную еду. В прошлом дулуны имели анимистическое мировоззрение, поклонялись природным явлениям, верили в существование нечистой силы, а почитаемым объектам приносили жертвы (Решетов 1998: 165). Как правило, эти обряды проводились шаманом. Новый год у дулун выпадал на декабрь по лунному календарю. Но точные даты не установлены, точно также, как и продолжительность празднования.

Новая жизнь

Новая жизнь для дулун началась после освобождения в 1949 г. Первой задачей для правительства было обеспечение дулун одеждой и сельскохозяйственными инструментами, а также повысить уровень производства сельскохозяйственной продукции и уровень образования.

Раньше выращиваемый урожай ограничивался кукурузой, гречихой и бобами, но с середины ХХ века для них стал известен картофель.

Начальных школ, неизвестных ранее дулун, сейчас насчитывается около 20. Клиники и медицинские пункты вытеснили шаманов. Особое внимание было обращено на то, чтобы сделать эту горную местность доступной и привлекательной для внешнего мира, для других стран. Для этого было проложено 150 км дорог. Современные товары сейчас также доступны для дулун. Несколько небольших гидроэлектростанций, построенных в последнюю пару десятилетий, обеспечили деревни дулун электричеством.

Литература

1. Решетов А. М. Дулуны // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1998. С. 164—165.
2. Чебоксаров Н. Н. Типы традиционного сельского жилища народов Юго-Восточной, Восточной и Центральной Азии. М.: Наука, 1979.
3. Журавлёв Ю. И. Социально-экономические отношения у дулун и ну (середина ХХ в.) // Община и социальная организация у народов Восточной и Юго-Восточной Азии / Отв. ред. А. М. Решетов. Л.: Наука, 1967. С. 109—113.
4. Решетов А. М. Социально-экономические отношения у дулун в первой половине ХХ в. // Страны и народы Востока. Вып. ХХIII : сб. ст. / Отв. ред. Д. А. Ольдерогге. М. : Наука, 1982. С. 190—198.
5. Журавлёв Ю. И., Решетов А. М. Тибето-бирманские народы. Дулун и ну. // Народы Восточной Азии / Ред. Н. Н. Чебоксаров, С. И. Брук, Р. Ф. Итс, Г. Г. Стратонович. М. — Л. : Наука, 1965. С. 527—530.

Ссылки

• Страница о дулун на [russian.china.org.cn/russian/32445.htm Китайском информационном интернет-центре] (рус.)
• Страница о дулун на [www.cbook.ru/peoples/index/welcome.shtml Народах и религиях мира] (рус.)
• [www.chinadata.ru/dulong_eth.htm Страница о дулун на ] (рус.)
• Страница о дулун на [www.china.org.cn/e-groups/shaoshu/shao-2-drung.htm China's Official Gateway to News & Information] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дулуны

– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.