Думитреску, Петре

Петре Думитреску
рум. Petre Dumitrescu
Дата рождения	18 февраля 1882(1882-02-18)
Место рождения	Добридор (рум.), уезд Долж, Румыния
Дата смерти	15 января 1950(1950-01-15) (67 лет)
Место смерти	Бухарест, Румынская Народная Республика
Принадлежность	Румыния
Годы службы	1901—1944
Звание	Армейский генерал
Командовал	3-я армия
Сражения/войны	Вторая Балканская война Первая мировая война Вторая мировая война: Операция «Барбаросса» Битва за Кавказ Сталинградская битва Днепровско-Карпатская операция Ясско-Кишинёвская операция

Петре Думитреску (рум. Petre Dumitrescu; 18 февраля 1882, Добридор (рум.), уезда Долж , Румыния — 15 января 1950, Бухарест) — румынский военный деятель, армейский генерал (1942), командующий 3-й румынской армией на юго-западном участке советско-германского фронта во время Второй мировой войны.

Биография

Петре Думитреску родился 18 февраля 1882 года в городе Добридор (рум.) в Румынии. Поступил в инженерно-артиллерийскую офицерскую школу в 1901 году, окончив её в 1903 году со званием младшего лейтенанта. В 1906 году Думитреску был повышен до звания лейтенанта, в 1911 году стал капитаном. В том же году он поступил в военную академию в Бухаресте, которую окончил в 1913 году. Участник Второй Балканской войны. К началу Первой мировой войны был майором. В течение войны продвигался по служебной лестнице, в 1917 году стал подполковником, в 1920 — полковником, в 1930 — бригадиром и в 1937 — генерал-майором.

До начала Второй мировой войны служил военным атташе в Париже (1930—1932) и Брюсселе (1932—1935). После возвращения в Румынию Думитреску — первый заместитель начальника Генерального штаба армии (1935—1937), командир 1-го армейского корпуса (1937), главный инспектор артиллерии (1937—1939). В 1940 назначен командующим 1-й армией. 25 марта 1941 года назначен командующим 3-й армией. Этот пост он занимал в продолжение всей войны. 5 июля 1941 года 3-я армия под руководством Думитреску атаковала Северную Буковину и заняла Черновцы. 3-я армия во главе с Думитреску пересекла Прут с целью захвата Северной Бессарабии в ходе приграничного сражения в Молдавии. В продвижении к Днестру правый фланг 3-й армии прикрывала германская 11-я армия. В то время как 11-я армия продолжила продвижение через Днестр к Южному Бугу, 3-я армия Думитреску осталась на румынской территории.

В сентябре 1941 года Думитреску отбил попытку советских войск переправиться через Днестр на востоке позади позиций 11-й армии. После того, как правительство Румынии согласилось продолжить войну за пределами своей территории, Думитреску возглавил 3-ю армию в наступлении на Крым. К 10 октября 1941 года 3-я армия прошла расстояние в 1700 километров от румынской границы, приняв участие в 4-х крупных сражениях и 42-х мелких боях. К этому времени 3-я армия захватила 15 565 пленных, 149 танков, 128 орудий и более 700 пулемётов, потеряв при этом 10 541 человек (из них 2555 погибших, 6201 раненых и 1785 пропавших без вести).

За участие в кампании Думитреску 1 сентября 1942 года был награждён Рыцарским крестом Железного креста, став вторым румыном, получившим эту награду (после Антонеску). 17 октября Думитреску был награждён Орденом Михая Храброго 3-й степени. 18 июля 1942 года Думитреску стал армейским генералом. Незадолго после повышения Думитреску с армией выдвинулся к Таманскому полуострову, создав жизненно необходимую странам Оси линию снабжения войск. В числе других его наград того времени — Крест 1-го класса Ордена Звезды Румынии в 1942-м и Большой крест Ордена Короны Румынии в 1943-м году.

Так как немецкие войска под Сталинградом нуждались в подкреплениях, немецкое командование направило под Сталинград множество румынских частей, ослабив тем самым 3-ю румынскую армию. Это было частично компенсировано сведением всех румынских войск на юго-западном участке фронта в 3-ю армию под командованием Думитреску. Верховное командование, однако, игнорировало сообщения Думитреску об усилении натиска советских войск на юго-западе. Точно так же командование не рассмотрело предложения Думитреску об атаке предмостных укреплений на реке Клетская.

В ноябре 1942 года советские войска начали мощное наступление на юго-западном участке фронта, взломав румынскую линию обороны и заставив войска Думитреску отступить. 3-я армия окопалась на реке Чир, но вскоре была выбита оттуда советскими войсками. В декабре 1943 года командование приняло решение отступать на запад.

19 февраля 1944 года Думитреску был награждён Орденом Михая Храброго 2-й степени, а 4 апреля того же года получил Дубовые листья к Железному кресту.

После начала Ясско-Кишинёвской операции 1944 года армия была сбита с занимаемых рубежей по Днестру, в том числе советским войскам удалось форсировать Днестровский лиман. Думитреску планировал отступление к Бухаресту, избегая при этом столкновений с советскими войсками. Несмотря на это, советские войска настигли 3-ю армию, и к тому времени, когда остатки 3-й армии подошли к Бухаресту, в плен попало около 130 000 румынских солдат (включая пленных солдат из 4-й румынской армии). 23 августа Румыния вышла из войны, и Думитреску повернул оружие против немцев, захватив в плен около 6 000 немецких солдат. Думитреску был переведён в резерв в августе 1944 года.

После окончания войны в мае 1946 года вместе с генералами Леонардом Мочульским (рум.) и Николае Дэскелеску (рум.) Думитреску обвинялся в военных преступлениях (ст.312/1945), но вскоре был оправдан из-за отсутствия улик. Петре Думитреску скончался своей смертью в своём доме в Бухаресте в 1950 году.

Литература

• Drama generalilor români, Alesandru Duţu şi Florica Dobre
• К. А. Залесский. Кто был кто во второй мировой войне. Союзники Германии. — М.: Астрель; АСТ, 2003. — С. 131—132.

Отрывок, характеризующий Думитреску, Петре

Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.