Дум-метал

Дум-метал
Направление:	экстремальный метал
Истоки:	хеви-метал(особенно ранние альбомы Black Sabbath)
Место и время возникновения:	начало-середина 1970-х, Европа и Северная Америка
Годы расцвета:	андерграунд, частичный расцвет в 80-х и 90-х
Поджанры:
Эпик-дум-метал Фьюнерал-дум-метал Дэт-дум-метал Блэк-дум-метал
Производные:
Стоунер-метал Сладж-метал Дроун-метал

Дум-ме́тал (англ. doom metal, от doom — «рок», «гибель», «злая судьба») — экстремальный поджанр метала с преобладанием медленных темпов. И музыка, и лирика в этом жанре призваны выражать чувство отчаяния, страха и обречённости. Огромное влияние на жанр оказала группа Black Sabbath, чьи песни «Black Sabbath», «Electric Funeral», «Cornucopia» стали прототипами дум-метала. В течение первой половины 1980-х годов несколько групп из Англии (Pagan Altar, Witchfinder General) и США (Pentagram, Saint Vitus, Trouble) выделили дум-метал в отдельный жанр.

Характеристики

Инструменты

Основа — классические инструменты метала: гитара, бас и барабаны. Это музыка депрессивная, болезненная, как правило, медленная и часто монотонная. Строй гитар зачастую пониженный, бас-гитара имеет плотное низкое звучание, риффы — грубые, встречаются характерные гитарные «пробуксовки», кричащие фидбэки, сравнительно продолжительные «угасающие» соло и т. п.

Вокал

В традиционном дум-метале используется в основном чистый вокал, но обычно с оттенком отчаяния и страдания. Но в других поджанрах дума в основном используется гроулинг, перенятый из дэт-метала, в некоторых группах применяется и скриминг.

В то же время в дум-метале может применяться и женский вокал, иногда — даже церковные хоры.

Лирика

Первоначально дум-метал лирически базировался на описании чувств вроде безысходности, испытываемых создателями музыки. Идеи дума являются наследием эры хиппи: духовные воздействия, песни про употребление наркотических веществ и галлюциногенов (в некоторых случаях — их воздействие на человеческое воображение), иногда — ультра-пессимистические песни о войне.

В настоящее время дум-метал сильно не изменился. Он по-прежнему сосредоточен на чувствах безнадежности, безысходности, испытываемых музыкантами. Однако большая часть лирики пишется сейчас на более личном уровне, обращаясь к менее глобальным проблемам: личные чувства любви, печали, утраты, потери веры и т. п. Религиозные идеи служат основой для лирики некоторых команд, хотя обращение к Богу может использоваться как аллегория и не выражать мировоззрение музыкантов. Иностранные языки — латинский, испанский, французский, норвежский, иногда даже японский — приобрели популярность в думовых песнях и добавляют в звучание причудливый художественный оттенок.

Связь с готик-металом

Многие путают дум-метал и готик-метал. Ситуация осложняется тем, что часть метал-прессы бездумно относит большинство дум-групп к готик-металу или даже готик-року, как и лейблы, которые неверно классифицируют дум-проекты как готик-метал, и наоборот. Необходимо уяснить, что эти два жанра имеют очень мало общего между собой.

В 1980-е годы готика, будучи тёмной, депрессивной музыкой, основывалась на звучании таких групп, как Bauhaus, The Sisters Of Mercy и Fields Of The Nephilim. Готическая субкультура зародилась и приобрела импульс в ответ на панковское, на новой волне романтического желания красоты. Единственное, что можно найти общего между готикой и дум-металом — это волнующая, меланхоличная атмосфера, тьма и (иногда) отчаяние. Если обобщить и упростить, то готика имеет более ярко выраженную тенденцию к танцевальному звучанию, тогда как дум-метал остается верным тяжелым гитарам и ударным. Проблема осложняется той лёгкостью, с которой весь метал с атмосферным влиянием классифицируют как готик-метал. Готик-метал отражает более мягкую, мелодичную и романтическую сторону металла, в нём зачастую соединяется женский и мужской вокал (так называемый дуэт в стиле «красавица и чудовище»).

История

История дум-метала насчитывает несколько периодов, условно их можно разделить на три группы: зарождение жанра (70-е годы), развитие (80-е годы), появление дэт-дум-метала и других ответвлений, который иногда условно именуют «второй волной дума» (90-е годы).

Ранний дум-метал (также известный как прото-дум) кроме Black Sabbath играли и другие группы, например, Pentagram, Bedemon, Iron Claw, отчасти Blue Cheer, Black Widow. Однако именно первые альбомы Black Sabbath — «Black Sabbath», «Paranoid», «Master of Reality», «Vol. 4» — считаются классикой прото-дума. В дальнейшем Black Sabbath постепенно отошли от этого направления.

Вслед за первопроходцами в 1980-х годах появилось множество групп, играющих дум-метал, в их числе немалоизвестные Trouble, Saint Vitus и другие. В 1986 году шведская группа Candlemass дебютировала с альбомом «Epicus Doomicus Metallicus», благодаря которому жанр обрёл своё название и был признан как самостоятельное явление.

Разновидности дум-метала

Пройдя несколько стадий роста и прогресса за время своего существования, сейчас дум-метал принимает множество форм. Также появилось множество достаточно далеких от дума и дум/дэта ответвлений вроде стоунер-метала, сладж-метала и дроун-метала.

Традиционный дум-метал

Дум-метал в первозданном виде — это музыка, сформировавшаяся к середине '80-х, под влиянием раннего творчества таких мрачных и неторопливых хард-рокеров предыдущего десятилетия как Black Sabbath, Bedemon (англ.) и Pentagram, но имеющая в своей основе уже тяжесть и жесткость настоящего метала. Самыми видными первопроходцами данного жанра считаются Saint Vitus (англ.) и Candlemass, хотя в те годы существовало немало и других талантливых и влиятельных doom-групп (Trouble (англ.) (существует до сих пор), The Obsessed (англ.), Pagan Altar (англ.) и т. д.), но не получивших столь широкой известности. Классический doom-metal примечателен специфической техникой исполнения и звучанием, именуемыми «groove» — то есть, наследием монотонного и вязкого хард-рока '70-х а-ля Black Sabbath. Это повторяющиеся, грубые, порою атональные риффы, отдельные элементы блюз-рока, мощный, «укачивающий» бас и даже веяния психоделии. Некоторые группы классической школы doom-metal предпочитают время от времени «разбавлять» медленность и вязкость в звучании динамичными, характерными для рок’н’ролла, вставками — однако это вовсе не обязательный элемент подобной музыки. Большая часть представителей традиционного doom-а предпочитает чистый вокал (видимо, отдавая должное легендарному Оззи Осборну), среди тех же классиков можно встретить и более хриплое/грубое пение (Saint Vitus (англ.), Dream Death и более молодые — Cathedral). Атмосфера в музыке классических дум-исполнителей весьма разнообразна — от холодной, эпической скорби до отчаяния и ярости. Конечно, в отличие от того же stoner-рока, музыка doom не выражает позитивных эмоций. Сегодня, как и ранее, традиционный doom-metal далек от популярности, но это не мешает ему оставаться одной из актуальных и влиятельных сил андерграунда. Наиболее видные представители: Candlemass, Reverend Bizarre, Saint Vitus (англ.), Count Raven (англ.), Solitude Aeturnus, Skone, Krux и Warhorse.

Эпик-дум-метал

Эпик-дум-метал (англ. epic doom metal) представляет собой поджанр дум-метала, характеризуемый прежде всего чистым вокалом, оперным и хоральным пением. В лирике наблюдается сильное влияние Средневековья и/или фэнтези. Однако отличить эпик-дум-метал от традиционного дума бывает весьма сложно. Его образцы можно услышать у Candlemass, Solitude Aeturnus, Solstice, Isole, Scald, Altar of Oblivion и Doomsword.

Дэт-дум-метал

Неторопливый и депрессивный стиль метала, вышедший из дэт-метала и претерпевший заметные изменения. Основные атрибуты — гроулинг-вокал и жёсткая ритм-секция (то есть ударные + бас), однако, в целом отличающаяся от groove-основы традиционного дума. Темп обычно — низкий и средний. Гитары настроены низко, ритм-гитара обычно играет жесткие аккорды, лидер-гитара — тягучие соло-партии. Также музыканты в данном поджанре часто используют акустическую гитару. Типичные представители: Novembers Doom, Black Sun Aeon, Winter, Disembowelment, Paradise Lost (часть творчества), Tiamat, My Dying Bride, Anathema (до альбома «Eternity»), ранний Amorphis, Swallow the Sun, Mourning Beloveth, Saturnus, Paramaecium, Draconian (в основном на альбоме Arcane Rain Fell), October Tide, Enchantment, Arcane Sun, Inspiramentum Aeoli, Mental Home. Данный подвид очень неоднороден и относимые к нему исполнители могут звучать совершенно по-разному. К примеру, вышеназванные Swallow The Sun делают упор на сочетание тяжести и мелодики, Mourning Beloveth — на монотонность и жесткое звучание, а Saturnus — на атмосферность.

Фьюнерал-дум-метал

Группы, играющие в стиле funeral doom, взяли медленный темп из doom/death метала и замедлили его еще сильнее; основной акцент делается на атмосфере отчаяния, опустошенности, горя, несчастья, глубокой депрессии и сосредоточенной скорби. Этот стиль можно рассматривать как некий отход от death/doom с помощью замедления и нередко с внедрением элементов эмбиента, а также низконастроенных гитар и элементами органа. В итоге получается искаженное и очень мрачное звучание, но, в то же время, часто фантастическое, мечтательное. В качестве вокала обычно используется гроулинг, но зачастую он является несколько фоновым, играет роль в создании атмосферы, очень низкий, и в значительной степени используется как дополнительная текстура в музыке. Встречаются и группы с чистым вокалом, например норвежцы Fallen с низким басом (бас-профундо), или даже с женским вокалом (ранний Funeral, Totem). Первооткрывателями стиля являются Thergothon, а позднее также Skepticism. Современные представители стиля — Until Death Overtakes Me, Mournful Congregation, Shape of Despair, Ahab, Pantheist, Monolithe, Esoteric, Evoken, Rigor Sardonicous, Hierophant, Stabat Mater, Catacombs, Colosseum, Longing for Dawn, Worship, Tyranny, Fallen, Autumnia, Comatose Vigil, а также новые: Until My Funerals Began и When Autumn is Sad.

Блэк-дум-метал

Блэк-дум (депрессив-блэк) — это стиль, сочетающий элементы блэк-метала и дум-метала. Обычно вокалом является скриминг и шрайк, а гитары перетяжелены дисторшном, что характерно для блэка. Но также характерен медленный темп и диссонанс, что типично для дум-метала. Лирика охватывает темы природы, нигилизма, депрессии. Известнейшими составляющими этого подстиля являются ранние Dolorian и ранняя Katatonia. Типичные представители: Forgotten Tomb, Barathrum, Bethlehem, Woods of Ypres, Nortt, Gallhammer, Livsnekad, Ptahil,Shining

Дроун-метал

Сверхмедленный и экстремальный последователь традиционного дум-метала. Этот стиль даже более минималистичный и труднодоступный для понимания, чем funeral doom. В этой музыке также ощущается влияние зачинателей дума Black Sabbath, но многие современные дроун-дум группы дополняют свою музыку такими стилями как noise и ambient. Композиции, как правило, создаются благодаря своеобразно «гудящим» (drone), заниженным дисторшн-гитар и баса, нередко с сильной реверберацией всей музыки и иногда с чистыми (мелодичными) мотивами.

Композиции в стиле drone doom обычно длинные — типичный трек длится от десяти до тридцати минут, а некоторые альбомы состоят вообще из единственного трека. Вокал и даже ударные часто отсутствуют, и музыке не хватает ритма в обычном понимании. Как и funeral doom, музыка в стиле drone doom выражает отчаяние и опустошенность, хотя апокалиптические и таинственные темы тоже нередки.

Новатора Стивена О’Мэйлли, на которого сильное влияние оказала группа Earth и который был вовлечен в такие плодотворные проекты как Burning Witch и Sunn O))), можно с уверенностью назвать создателем drone doom как определенного подстиля. Группа Sunn O))) и их предшественница Earth считаются двумя самыми значимыми группами в этом стиле. Другими типичными примерами дрон дума являются: Boris, Nadja и Black Boned Angel (англ.).

Стоунер-метал

Стоунер-метал (стоунер-дум, сайкиделик-дум (англ. psychedelic doom)) включает в себя элементы психоделического рока, блюз-рока и дум-метала. Также основными характеристиками жанра являются мелодичный вокал и стилизация записей в духе ретро-рока 1970-х. Стоунер-рок возник в ранних 1990-х на основе творчества калифорнийской группы Kyuss.

Сладж-метал

Сладж-метал (сладж-дум / сладжкор) появился в Америке, на заре '90-х, с такими группами как Grief, Crowbar и Eyehategod. Это андерграундный и, как правило, немелодичный стиль тяжёлой музыки, рожденный на стыке традиционного дума и хардкора. Большинство сладж-думстеров делает ставку на грязно-звучащие, тягучие и многократно повторяющиеся гитарные риффы, с мощным, порою даже «перегруженным» басом — это так называемая «звуковая стена», доведенный до высокой плотности «думовый» groove. От хардкора они заимствуют некоторую резкость в звучании (а иногда это и проявления настоящего хардкорового драйва) и грубый, «больной» вокал. Несмотря на то, что многие сладж группы используют имидж «бухло-и-трава» (как в стоунер-метал), им не присущ стоунер-рокерский позитивный взгляд на жизнь, и в лирике главными темами являются страдания, ненависть и нигилизм.

Ссылки

• [www.doom-metal.com/ Doom-metal.com] — крупнейший англоязычный сайт, посвященный дум-металу

Отрывок, характеризующий Дум-метал

Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.