Дунай-Иллер-Рейнский лимес

Дунай-Иллер-Рейнский лимес — обширная система оборонительных сооружений времён Римской империи, обустроенная в позднем III веке н. э. после падения Верхнегерманско-ретийского лимеса. В узком смысле слова обозначает цепь укреплений между Боденским озером (лат. Lacus Brigantinus) и Дунаем (лат. Danubius); в расширительном толковании — также прочие позднеримские оборонительные сооружения на Рейне (лат. Rhenus) и Дунае.

География лимеса

В первую очередь, набеги алеманнов в середине III века заставили задуматься о стратегии военной защиты северо-западных границ Империи. Верхнегерманско-ретийский лимес, не задумывавшийся как серьёзная оборонительная линия, был оставлен после 260 года. Военные соединения римлян заняли теперь гораздо более удобные для обороны позиции по берегам рек, прежде всего Рейна, Дуная и Иллера (лат. Hilaria), умело используя особенности местного ландшафта. Наряду с восстановлением каструма в Виндониссе (современный Виндиш) около 256 года, начиная примерно с 285 года была выстроена целая сеть каструмов вдоль Дуная, Иллера, Верхнего Рейна и на Боденском озере, в том числе лат. Basilia (Базель), Augusta Raurica (Кайзераугст), Tenedo (Бад-Цурцах), Constantia (Констанц), Arbor Felix (Арбон), Brigantium (Брегенц) и Caelius Mons (Келльмюнц-на-Иллере).

Дунай-Иллер-Рейнский лимес в римской оборонительной тактике

Невыясненным, однако, остаётся вопрос, началось ли строительство уже при императоре Пробе, как о том свидетельствует надпись из Аугсбурга, прославляющая его как лат. restitutor provinciarum et operum publicarum, либо — что более вероятно — при Диоклетиане и его соправителях. В пользу последней версии свидетельствуют археологические находки: монеты и различного рода посвящения. Так, согласно одной из надписей, постройка каструма Тасгетиум относится к промежутку между 293 и 305 годами. Диоклетиан и после него Константин в ходе военной реформы применили новый метод охраны границы, функционально разделив легион на лимитанов — небольшие отряды, расположенные в многочисленных каструмах непосредственно на границе, и на комитанов — наиболее боеспособные части мобильного характера, в случае необходимости выдвигавшиеся к месту конфликта из внутренних областей. Таким образом, с одной стороны, численность непосредственной пограничной стражи была в каждом отдельном случае уменьшена, а с другой — было увеличено число самих каструмов и сторожевых башен, так называемых лат. burgi, для лучшего контроля за ситуацией. Некоторые каструмы на Рейне обеспечивали, кроме того, безопасность переправы на северный берег, имея на другой стороне реки небольшое укрепление, как например в Тасгетиуме или в Могонтиакуме (современный Майнц); другие же каструмы, вроде каструма Лоподунум (современный Ладенбург), были доступны только с воды. Функция таких позднеантичных оборонительных сооружений, как показывает число малых крепостей и сторожевых башен, состояло не в защите от массированного нападения, сдержать которое они не были в состоянии, но скорее в наблюдении и в отпугивании отрядов мародёров. Вплоть до IV века (точно до 378 года) римская армия регулярно предпринимала также карательные, либо превентивные походы по ту сторону лимеса (например при Юлиане Отступнике или Грациане) с целью устрашения, наказания, либо предотвращения скоординированной атаки против римских владений.

См. также

• Лимес
• Верхнегерманско-ретийский лимес

Литература

• J.G.Garbsch, Der spätrömische Donau-Iller-Rhein-Limes. Stuttgart 1970.
• N.Hasler u.a., Im Schutze mächtiger Mauern. Spätrömische Kastelle im Bodenseeraum. Frauenfeld 2005. ISBN 3-9522941-1-X
• Michael Mackensen: Raetia: late Roman fortifications and building programmes // J. D. Creighton und R. J. A. Wilson (Hrsg.): Roman Germany. Studies in Cultural Interaction (Journal Roman Arch. Suppl. 32), Portsmouth 1999, S. 199—244.
• Walter Drack, Rudolf Fellmann: Die Römer in der Schweiz. Theiss Verlag, Stuttgart 1988, S. 64-71, ISBN 3-8062-0420-9

Интернет-источники

• [www.antikefan.de/staetten/deutschland/limes/limes_rid.html Карта и история Дунай-Иллер-Рейнского лимеса на персональной странице Antikefan]

Отрывок, характеризующий Дунай-Иллер-Рейнский лимес

Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!