Дунин-Борковский, Василий Касперович
Василий Касперович Дунин-Борковский (укр. Василь Дунін-Борковський)<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Парадный портрет Дунина-Борковского, конец XVII - начало XVIII века. Неизвестный художник. Дерево, темпера. Черниговский художественный музей.</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Графский герб Лебедь[1]</td></tr> | |||
| |||
---|---|---|---|
1685 — 1702 | |||
Предшественник: | Пётр Забела | ||
Преемник: | Иван Ломиковский | ||
| |||
1672 — 1685 | |||
Предшественник: | Леонтий Полуботок | ||
Преемник: | Станислав Коханенко | ||
Рождение: | 1640 Борковка Черниговское воеводство ныне Менский район Черниговская область | ||
Смерть: | 4 марта 1702 Чернигов | ||
Род: | Дунины-Борковские | ||
Отец: | Каспер Анджей Дунин-Борковский | ||
Супруга: | ? Фоминична Тризна, Мария Васильевна Шуба | ||
Дети: | Елизавета, Михаил, Андрей, Софья, Анна |
Граф Васи́лий Ка́сперович Ду́нин-Борко́вский (укр. Василь Дунін-Борковський; 1640[2]— 4 марта 1702[2]) — генеральный обозный, черниговский полковник Войска Запорожского. Наказной гетман Левобережной Украины в 1687 году.
Содержание
Биография
Отцу Василия, коронному полковнику Анжею-Касперу Дунину в 1638 году за участие в Смоленской войне король Владислав IV пожаловал село Борковка в Черниговском воеводстве (в 1648 году село перешло под юрисдикцию Борзненской сотни Черниговского полка). С тех пор Дунины стали носить фамилию Дунины-Борковские.
Твердження щодо походження прізвища Борковські з 1638 року, часу начето подарунка село Борковське батьку Василя касперовича, є у корінні хибним. Рід Дуніних, гілки Борковські, іде від нашого предка Яна Борковського, який жив у1480-1560 роках і володів селом Борковіце.Одни із його синів був Андрій, який був люблянським коронним писарем, батько Каспера і дід Василя Касперовича. За старим звичаєм писали не Каспер Андрійович, А Каспер Андрій. Він дійсно отримав землі у Чернігівській губернії, а які саме - невідомо.
О молодых годах Дунина-Борковского ничего неизвестно, однако существуют сведения, что его отец был убит в 1649 году во время Восстания Хмельницкого, а его мать Татьяну и сестру Катерину, которые пытались укрыться в Нежине, взбунтовавшиеся казаки тоже убили[3].
Не зовсім вірно і про невідомість молодих років Василя Касперовича. У Реєстрі Богдана Хмельницького він згаданий у Кальницькому полку яв Васько Борковський. Кальницький полк, нинішня Вінничина, згодом війшов у Волинську губернію, де знаходиться 2.5 тисяч десятин земель і лісів мого роду, які відібрали у моїх предків більшовики після заволодіння Україною, а дідуся та його брата, спадкових дворян роду Дунін-Борковських, у 1937 році розстріляли.
После Андрусовского перемирия в 1667 году Дунин-Борковский записывается в Войско Запорожское. Чтобы не утратить родовые земли, он принимает православие. В сентябре 1668 года Василий Дунин-Борковский получает уряд Выбельськой сотни Черниговского полка. После ареста и ссылки в Сибирь черниговского полковника Василия Многогрешного, его место в 1672 году занял Дунин-Борковский. Став черниговским полковником, Дунин-Борковский получил от гетмана Самойловича на ранг 28 июня 1672 года в Понорницкой сотне села Авдеевку, Казиловку и Холмы, а также Бобровицу[4].
В 1667 году был депутатом Малороссийской губернии.[5]
В 1674 году Дунин-Борковский получает грамоты от царя Алексея I Михайловича, утверждающие его в правах на земли отца[6]. Подобные свидетельства на право владения Дунин-Борковский получал и от Фёдора Алексеевича, Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича[6].
Дунин-Борковский много жертвовал на нужды православной церкви. На его деньги приобреталась драгоценная церковная утварь и иконостасы, а также были построены церкви Вознесения, Петра и Павла, трапезная и кельи Елецкого монастыря, производился ремонт Спасо-Преображенского и Успенского соборов, Пятницкой церкви.
Умер Дунин-Борковский 4 марта 1702 года и был похоронен в Успенском соборе Елецкого монастыря в Чернигове. В стену собора вмуровали портрет покойного и большую бронзовую плиту, на которой была отлита эпитафия, написанная архиепископом Иоанном Максимовичем.
Легенда
Имя Василия Дунина-Борковского связано с легендой, которую записали во второй половине XIX века известные этнографы М. А. Максимович и П. С. Ефименко. Эта же легенда упомянута украинским историком и этнографом Николаем Маркевичем в книге «Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян», изданной в 1860 году в Киеве[7].
Вероятно, причиной возникновения легенды стала необычная роспись, сделанная по заказу Дунина-Борковского на стене Троице-Ильинского монастыря. На росписи якобы было изображено загробное путешествие упыря.
В Черниговских газетах конца XIX века к легенде про упыря-полковника был неугасающий интерес, под псевдонимами авторы не уставали пересказывать легенду, публиковали народные сказания на эту тему:
Кажуть люди:
що полковник
По ночах блукає,
То душа його страдная
Упокою все шукає.[8]
В 1890 году газета Черниговские губернские ведомости, не ссылаясь ни на один источник, печатает «подробности» из жизни генерального обозного:
Он ел скоромное в страстную пятницу, тягал к себе дочек и жён своих селян, тиранил самих селян, одевал их в медвежий мех и травил медведями[9].
В различных интерпретациях легенды встречаются следующие события[7][8][10]:
Якобы спустя полгода после смерти генерального обозного в конце 1702 года в окрестностях Чернигова началась серия странных смертей. По этому поводу даже было произведено специальное следствие, которое установило, что за год пропало без вести 30 человек и умерло «смертию немочной» около 20 человек. Кто-то пустил слух, что виной всему — вурдалак Дунин-Борковский.
При жизни генеральный обозный якобы слыл алхимиком и чародеем. Стало также известно, что генеральный обозный не исповедался и не причастился перед смертью и не велел звать на свои похороны священника. Начали распространяться слухи, что каждую ночь из могилы генерального обозного вылетает карета, запряженная шестеркой вороных лошадей, и мчится к родовому имению Дуниных, которое располагалось на Черной круче над Десной. Там мертвец обходил свою усадьбу, наводя при этом ужас на слуг и домочадцев. Перед первыми петухами он останавливался возле старого колодца, указывал на него перстом, а потом исчезал после петушиного крика.
Наконец родственники и жители Чернигова обратились за помощью к церкви. Когда поздно ночью призрачная карета снова появилась в воротах Елецкой обители и помчалась к Чёрной круче, возле Красного моста через Стрижень ей вышла на встречу процессия священников и мирян во главе с архиепископом Иоанном Максимовичем. Процессия и призрак встретились на середине моста, архиепископ поднял крест и призрак Генерального обозного провалился в реку, а карета поплыла серым туманом над рекой и вскоре растворилась в воздухе.
По легенде утром следующего дня гробницу генерального обозного в соборе вскрыли и Дунин-Борковский лежал в саркофаге как живой, румяный и с дымящейся трубкой. Архиепископ Иоанн Максимович якобы распорядился вбить в грудь генерального обозного осиновый кол. После этого гроб с телом из церкви изъяли и похоронили его в родовом имении Борковских на берегу Десны (по другой интерпретации легенды в Бобровице). Той же ночью над городом разразилась невиданной силы гроза и река вышла из берегов, затопив могилу генерального обозного.
Плита на могиле и две эпитафии
Плита на месте погребения генерального обозного по неизвестной причине была заменена на другую, спустя 15 лет после смерти Дунина-Борковского[11]. Возможно плита была каким-то образом повреждена или причина была в тексте первой эпитафии, который надо было заменить.
По одной из версий в тексте первой эпитафии, написанной Максимовичем было упоминание «изменника» гетмана Мазепы и именно это послужило причиной замены надгробия:
В год Господен тысящный и семсотный вторий,
От временной сей жизни в небесние двори,
Марта дня четвертого духом преселися,
А зде в храме Успенском телом положися
…
Всегда царем и вождям служаше без лести.
Первый би по гетману праведно славимый,
Всим бо бяше любезен делами своими,
…
Погребен в храме, в немже пречиста Дева
Славися успением и по смерти жива[12].
Семья
- Отец — Каспер Анджей Дунин-Борковский.
- мать — Татьяна.
- жены: N Хомивна (Фоминична) Тризна — дочь писаря Лубенского полка, Мария Васильевна Шуба.
- дети — Елизавета, Михаил (бунчуковый товарищ), Андрей (бунчуковый товарищ), Софья, Анна.
- братья — старший Иван, был жив в 1702 году, Юрий — в 1669 году был войсковым товарищем.
- сестра — Катерина.
- внучка Софья Андреевна была женой миргородского и киевского полковника Войска Запорожского, бригадира Василия Петровича Капнист и матерью известного писателя Василия Васильевича Капнист.
Память
- Два портрета В. К. Дунина-Борковского находятся в Черниговской картинной галерее.
- Фамилия Дунин-Барковских вписана в 6-ю часть (древнейшее дворянство) Родовой книги дворян Черниговской губернии.
Напишите отзыв о статье "Дунин-Борковский, Василий Касперович"
Примечания
- ↑ [heraldry.com.ua/index.php3?&context=info&lang=U&id_m=1273&id=1328 Герби гетьманів України] (укр.)
- ↑ 1 2 См. текст эпитафии Ионна Максимовича.
- ↑ Павленко С. [www.siver-litopis.cn.ua/rab/pavlenko/maz03.pdf Окружение гетмана Мазепы: Соратники и сторонники], K:, — 2004, C. 602, ISBN 966-518-259-5.
- ↑ Лазаревский А. Генеральный обозный Василий Каспарович Борковский // Киевская старина.- 1894.- Март.- С. 532.
- ↑ [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=38621 Данные на сайте Биография.ру]
- ↑ 1 2 [www.gerbroda.ru/arms/1259.html Общий гербовник дворянских родов Российской империи]
- ↑ 1 2 Маркевич Н. А. Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян, 1860, К: репринт 1991, С. 79.
- ↑ 1 2 Ж-iй Иосиф. К истории края. Легенда об одном из полковников Малороссии Борковском // Черниговские губернские ведомости. — 1888. — № 91.
- ↑ Черниговские губернские ведомости. — 1890. — № 44. — С. 4.
- ↑ Кость Бондаренко, кан. ист. н. [www.profil-ua.com/index.phtml?action=view&art_id=923 Правнучка украинского Дракулы], журнал Профиль, № 43, 08.11.2008.
- ↑ Надгробие // Черниговские губернские ведомости. — 1890 — № 45. — С. 4.
- ↑ Черниговские губернские ведомости. — 1886. — № 19.
Литература
- Лукомський В. К., Модзалевский В. Л. [www.heraldrybooks.ru/text.php?id=436 Малороссїйскїй гербовnикъ]. — СПб.: типография С. Н. Тройницкого «Сириус», изданїε Черниговскаго дворѧнства, 1914. — Т. III. — С. [www.heraldrybooks.ru/text.php?id=436 49-50]. — 322 (213 + LXVIII табл. + 12 указ. + XXIX предисл.) с. (рус.)
Отрывок, характеризующий Дунин-Борковский, Василий Касперович
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:
Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)