Дункан I

Дункан I Donnchad mac Crínáin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дункан I</td></tr>
Король Шотландии
25 ноября 1034 — 14 августа 1040
Предшественник:	Малкольм II
Преемник:	Макбет
Король Стратклайда
1018 — 14 августа 1040
Предшественник:	Эоган II
Преемник:	Макбет
Рождение:	ок. 1001
Смерть:	14 августа 1040(1040-08-14) Питгавени, Элгин
Род:	Данкельдская
Отец:	Кринан Данкельдский
Мать:	Беток
Супруга:	Сибилла
Дети:	Малькольм III, Дональд III, Мелмар

Дункан I Добрый (гэльск. Donnchad mac Crínáin, англ. Duncan; ок. 1001 — 14 августа 1040), король Стратклайда с 1018, король Альбы (Шотландии) с 1034, сын Кринана Данкельдского и Беток, дочери Малкольма II, короля Шотландии, родоначальник Данкельдской династии.

Биография

После смерти в 1034 году Малкольма II королём Шотландии стал его внук Дункан, уже носивший корону Стратклайда, которую он получил, наследовав в 1018 году погибшему королю Эогану II.

Его королевство, южная граница которого ещё только 30 лет назад проходила по Форту и Пентлендским холмам, теперь раскинулось до залива Солуэй-Ферт и реки Твид. Так возникла современная Шотландия, хотя её очертания ещё не полностью совпадали с современными, так как Стратклайд всё ещё включал в себя земли южнее Сарка, а норвежцы владели самыми северными провинциями и обширными территориями на западе Кейтнессом, Сазерлендом и Островами, а также большей частью Аргайла, первоначальной области поселения основателей Шотландского государства.

По принципу первородства, провозглашённому Малкольмом II, а также по привычной практике чередования на престоле представителей двух ветвей королевского рода, самыми законными правами на корону обладал сын Груох (внучки короля Кеннета III) Лулах. Однако, по-видимому, Лулах ещё не вышел из детского возраста и при этом никогда не отличался большим умом, за что позднее и получил прозвище Лулах Дурак. Поэтому Дункан I вступил в свои права наследования, не встретив каких-либо препятствий.

Но овдовевшая Груох во второй раз сочеталась браком с двоюродным братом своего первого мужа Маелбетой (Макбетом), который был также двоюродным братом Дункана I по материнской линии и по праву должен был стать его наследником. Макбет, пользуясь современной терминологией, теперь «вёл» вражду своей жены и пасынка. Он был человеком энергичным и смелым. Поэтому правление Дункана началось со зловещих предзнаменований, тем более что он лишился возможного союзника в лице своего двоюродного брата Торфинна Оркнейского, предательски напав на его земли и развязав войну, которая, впрочем, не принесла ему никаких успехов.

Одновременно Дункан попытался воевать с Англией, надеясь, что после смерти короля Кнуда Великого будет легко одержать победу, поскольку сыновья Кнута воевали друг с другом и со старшим сыном Этельреда II Альфредом, но ошибся в своих расчётах. И Дункан, и Альфред потерпели неудачи. В 1040 г., на шестой год царствования Дункана, Макбет отомстил за брата своей жены наследнику его убийцы. Дункан, по-видимому, не был убит в Глэмисе или Инвернессе, а погиб в битве при Ботгованане.

Послужил прообразом короля Дункана для пьесы Уильяма Шекспира «Макбет».

Брак и дети

жена: 1030 Сибилла, по одной из гипотез дочь Сиварда, эрла Нортумберленда

• Малкольм III Кэнмор (ок. 1031—13 ноября 1093), король Шотландии с 1058
• Дональд III Бан (ок. 1033—1099), король Шотландии с 1093
• Мелмар (ок. 1035—?), родоначальник графов Атолл

Литература

• Мак-Кензи, Агнес. Кельтская Шотландия. — Москва: Вече, 2006. — 336 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9533-2767-1.
• Мак-Кензи, Агнес. Рождение Шотландии. — Санкт-Петербург: Евразия, 2003. — 336 с. — ISBN 5-8071-0120-0.
• Anderson, Alan Orr, Early Sources of Scottish History AD 500 to 1286, volume one. Republished with corrections, Paul Watkins, Stamford, 1990. ISBN 1-871615-03-8
• Broun, Dauvit, «Duncan I (d. 1040)», Oxford Dictionary of National Biography, Oxford University Press, 2004 [www.oxforddnb.com/view/article/8209]
• Duncan, A. A. M., The Kingship of the Scots 842—1292: Succession and Independence. Edinburgh University Press, Edinburgh, 2002. ISBN 0-7486-1626-8
• Oram, Richard, David I: The King Who Made Scotland. Tempus, Stroud, 2004. ISBN 0-7524-2825-X

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10288.htm#i102879 Дункан I на сайте The Peerage.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Дункан I

Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.