Дункерс, Ольгерт

Ольгерт Дункерс
Oļģerts Dunkers
Профессия:	актёр, кинорежиссёр, театральный педагог
Карьера:	1957—1993

Ольгерт Дункерс (латыш. Oļģerts Dunkers, 11 февраля 1932 — 10 сентября 1997) — советский и латвийский актёр, кинорежиссёр и театральный педагог.

Биография

Ольгерт Дункерс родился 11 февраля 1932 года в Риге.

Окончил Рижский техникум работников образования и культуры по специализации библиотечного работника (1951) и Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии им. А. Н. Островского (1957).

Режиссёр Валмиерского драматического театра (1957—1958), Даугавпилсского музыкально-драматического театра (1958—1959), главный режиссёр Красноярского драматического театра им. Пушкина (1962—1964), главный режиссёр Рижского государственного театра оперетты (1989—1993). Принимал участие в постановках Лиепайского театра и Нового Рижского театра.

С 1964 по 1989 год работал на Рижской киностудии. Поставил двенадцать полнометражных фильмов. Снимался в качестве актёра у своих коллег.

Написал несколько книг, посвящённых режиссёрской профессии. Преподавал, был доцентом Латвийской музыкальной академии. Руководил режиссёрскими курсами на Латвийском телевидении и актёрскими курсами Музыкального театра.

В 90-е годы ради политики оставил профессию. Был избран в Шестой Сейм и принимал участие в его работе, сначала от фракции «Latvijai», затем «Tautai un taisnībai».

Скончался 10 сентября 1997 года в Риге. Похоронен на Лиепупском кладбище в Лиепупской волости Салацгривского края.

Фильмография

Режиссёр, сценарист

• 1969 — За поворотом — поворот — режиссёр
• 1970 — Клав — сын Мартина — режиссёр
• 1971 — Танец мотылька — режиссёр
• 1973 — Цыплят по осени считают — режиссёр
• 1974 — Нападение на тайную полицию  — режиссёр
• 1977 — Мужчина в расцвете лет — режиссёр, сценарист
• 1979 — За стеклянной дверью — режиссёр
• 1980 — Жаворонки — режиссёр, сценарист
• 1982 — Блюз под дождём — режиссёр
• 1983 — Сад с призраком — режиссёр, сценарист
• 1986 — Он, она и дети — режиссёр
• 1988 — Виктория — режиссёр

Актёр

• 1970 — Стреляй вместо меня
• 1974 — Верный друг Санчо — Крэдо
• 1975 — Мой друг — человек несерьёзный — Шеф
• 1976 — Смерть под парусом — доктор Роджер Миллс
• 1976 — Семейная мелодрама — администратор клуба
• 1977 — Мужчина в расцвете лет
• 1979 — Незаконченный ужин — эпизод
• 1980 — Ранняя ржавчина — Киккулис
• 1982 — Таран — водитель иномарки
• 1985 — Последняя индульгенция — Пётр Петрович
• 1989 — Дни человека
• 1991 — Депрессия — эпизод

Ссылки

• [titania.saeima.lv/Personal/Deputati/Saeima_DepWeb_Archive.nsf/0/572E990BCF868657C22577A800294407/$FILE/dunkers.htm Данные на сайте Сейма Латвии] (латыш.)

Отрывок, характеризующий Дункерс, Ольгерт

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»