Дураченко, Пётр Никифорович

Пётр Никифорович Дураченко
Дата рождения	20 июня 1920(1920-06-20)
Место рождения	Брянская область
Дата смерти	28 февраля 1988(1988-02-28) (67 лет)
Место смерти	Брянская область
Принадлежность	СССР СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Пётр Никифорович Дураченко (20.06.1920, Брянская область — 28.02.1988) — советский военнослужащий, участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы, командир расчета 45-мм орудия 220-го стрелкового полка, старший сержант — на момент предсталения к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 20 июня 1920 года в селе Найтоповичи Унечского района Брянской области. Окончил 7 классов, специальные курсы. Работал стрелочником на станции Унеча Московской железной дороги.

В 1940 году был призван в Красную Армию. Службу проходил в артиллерийской батарее одного из стрелковых полков в Белоруссии.

Участник Великой Отечественной войны с первого дня. День 22 июня встретил под городом Барановичи, где в лагерях находилась его часть. Боевое крещение получил в бою на реке Щара под белорусским городом Слоним. Шесть орудий полковой батареи стояли в засаде, до вечера сдерживали колонну врага. Затем было отступление, оборонительные бои на Березине, под Могилевом и Борисовом.

Под Москвой артиллерист Дураченко воевал в стрелковом полку, но уже другой дивизии. Стал заряжающим 45-мм орудия, потом наводчиком. Когда советские войска развернули широкие наступательные действия, Дураченко освобождал города Брянщины и Белоруссии, стал командиром расчета.

27 апреля 1944 года в бою за деревню Ставек командир расчета 45-мм орудия сержант Дураченко, ведя прицельный огонь, помог стрелковому подразделению отразить контратаку противника, уничтожил при этом крупнокалиберный пулемет и до 15 противников. При отходе подразделения под вражеским огнём эвакуировал орудие и раненого офицера с поля боя. Приказом от 22 мая 1944 года сержант Дураченко Пётр Никифорович награждён орденом Славы 3-й степени.

В июне 1944 года советские войска начали наступление в Белоруссии. В полосе наступления полка расчет Дураченко в числе первых преодолел Западный Буг. В бою на плацдарме прямой наводкой уничтожил несколько огневых точек противника и тем самым обеспечили успех батальону. За успешное форсирование реки был награждён орденом Красной Звезды.

Наступление продолжалось. В бою за польский город Хелм 22 июля 1944 года опять отличился расчет Дураченко: уничтожил дзот, а вместе с другим расчетом прямой наводкой взорвал склад боеприпасов. За смелые действия командир расчета был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени. В конце июля 1944 года войска 69-й армии форсировали Вислу.

30-31 июля 1944 года расчет Дураченко поддерживал огнём форсирование Вислы батальоном капитана Чеботько в районе деревни Калишаны. Ещё с берега расчет уничтожил дзот на противоположном берегу, затем, разместив пушку с плота на островке, бил по вражескому берегу, поддерживая пехоту. Как только стрелковые роты зацепились за западный берег, артиллеристы переправили туда и орудие. Комбат поставил орудия на танкоопасном направлении.

Десант был ложный, отвлекающий. Четверо суток артиллеристы с пехотой держались на крохотном плацдарме, стойко отражая контратаки, оттягивая на себя противника. Расчет Дураченко в этих боях разбил 3 дзота, похоронив в них более 10 вражеских солдат, подавил 2 пулемета, подбил самоходной орудие. Командир расчета был ранен, но оставался в строю, пока оставшихся в живых бойцов не вернули на восточный берег. Приказом от 8 октября 1944 года сержант Дураченко Пётр Никифорович награждён орденом Славы 2-й степени.

Вернувшись из госпиталя в свой полк, участвовал в боях на Пулавском плацдарме. Когда 14 января 1-й Белорусский фронт перешел в наступление, освобождал город Лодзь, форсировал Одер севернее Франкфурта. После одного из боев на плацдарме в расчете осталось только двое — командир и наводчик. Тем не менее в бою за высоту Дураченко расстрелял прямой наводкой три пулемета. За участие в боях по расширению одерского плацдарма старший сержант Дураченко заслужил ещё одну награду — медаль «За отвагу».

19 апреля 1945 года при штурме высоты 54,2 старший сержант Дураченко во главе расчета подавил несколько пулеметных точек и уничтожил более 10 противников, что помогло стрелковой роте захватить опорный пункт. В последнем бою прямым попаданием разбил крупнокалиберный пулемет.

После Победы продолжал службу в армии. В 1946 году был демобилизован.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за исключительное мужество, отвагу и бесстрашие проявленные на заключительном этапе войны, в боях с вражескими захватчиками старший сержант Дураченко Пётр Никифорович награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

Вернулся в родное село, трудился в колхозе. Затем окончил железнодорожный техникум в городе Унече, получил специальность машиниста паровоза. Работал сначала помощником машиниста, затем машинистом паровоза на железнодорожной станции Унеча. Когда на транспорте появились тепловозы, без отрыва от производства освоил и эту машину. Жил в городе Унеча Брянской области. Скончался 28 февраля 1988 года.

Награждён орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, Славы 3-х степеней, медалями.

В городе Унеча, в Аллее Героев установлена стела.

Литература

• Гришко Г. А., Жаворонкин М. Ю. Орденская книжка. Москва, 2005
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
• Рощин И. И. Солдатская слава. Книга 7. М., 1988

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9243 Пётр Никифорович Дураченко]. Сайт «Герои Страны». Проверено 6 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Дураченко, Пётр Никифорович

– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.