Дурваса

Дурва́са (санскр. दुर्वास — «(с которым) трудно жить», от dur- «плохой», «дурной» и vāsa II «обитание», «жилище», «дом» или «(с) плохой одеждой», от dur- «плохой», «дурной» и vāsa I «одежда») — ведийский мудрец-подвижник, гневный отшельник, хранитель традиционных норм поведения и этикета. Считается, что он был сыном риши Атри и Анасуйи. В некоторых источниках говорится, что Дурваса был воплощением Шивы. Дурваса является единственным риши, чья пунья возрастает каждый раз, когда он проклинает кого-то. Данные им проклятия разрушили жизнь многим людям, поэтому, куда бы он ни приходил, его принимали с великим почтением.

В «Вишну-пуране» описывается, как Дурваса проклял Шакунталу, не проявившую к нему должного уважения; там же описывается история о том, как он проклял Индру, на время лишив его власти над миром за то, что тот пренебрёг подаренной ему Дурвасой гирляндой. В «Махабхарате» описывается, что Дурваса предрёк смерть Кришне, когда тот, оказывая Дурвасе гостеприимство, забыл вытереть следы пищи с его ног. Там же описывается история о том, как Дурваса наградил угодившую ему Кунти особым даром вызывать к себе любого деву, от которого она бы пожелала иметь сына.

Пураническая история Амбариши и Дурвасы

В «Бхагавата-пуране» описывается история Дурвасы и великого вайшнава махараджи Амбариши.

У сына Ману Набхаги был сын Амбариша — очень могущественный и прославленный царь. Хотя Амбариша правил всем миром, он не считал своё богатство вечным, и, осознавая, что все материальные блага ведут лишь к падению и продлевают материальное существование, не был привязан к ним. Все свои чувства и ум он занял служением Кришне. Поскольку Амбариша был императором и обладал несметными богатствами, он поклонялся Кришне с великой пышностью, и несмотря на своё богатство не был привязан к жене, детям и царству. Он не стремился даже к освобождению.

Однажды Амбариша поклонялся Кришне во Вриндаване, соблюдая обет экадаши. На следующий день после экадаши, Амбариша собрался было прервать пост, как в его дом пожаловал гость — великий йог-мистик Дурваса. Амбариша достойно принял Дурвасу и предложил ему отобедать. Согласившись, Дурваса пошёл к реке Ямуне, чтобы совершить дневное омовение. Там он погрузился в медитацию и долго не возвращался. Амбариша, видя, что время для прерывания поста экадаши вот-вот истечёт, последовал совету риши Васиштхи и завершил пост, съев листок туласи и выпив немного воды. Дурваса, обладавший мистическими способностями, понял, что произошло, и страшно рассердился. Вернувшись, он стал сурово отчитывать Амбаришу, однако этого ему показалось недостаточно, и тогда из своего волоса он сотворил огромного демона, подобного всепожирающему огню. Тут Кришна, чтобы спасти своего преданного, послал к месту происшествия свой диск, Сударшану-чакру, который тут же уничтожил огненного демона и устремился к оскорбившему Амбаришу Дурвасе. Дурваса попытался скрыться на Брахмалоке, Шивалоке и других высших планетах, но так и не смог защититься от гнева Сударшаны-чакры. В конце концов он добрался до духовного мира Вайкунтхи и припал к стопам Нараяны, который сообщил ему, что не в состоянии простить того, кто оскорбил вайшнава. Прощение за такой грех человек должен просить у самого вайшнава, которого он оскорбил. Поэтому Нараяна посоветовал Дурвасе вернуться к Амбарише и попросить у него прощения, что тот и сделал.

Ссылки

• [vyasa.ru/books/ShrimadBhagavatam/?id=479 «Бхагавата-пурана» Песнь 9, глава 4: Как Дурваса Муни оскорбил Махараджу Амбаришу]

Отрывок, характеризующий Дурваса

– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?