Дурная слава (фильм, 1946)
«Дурная слава» | |
Notorious | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания |
Vanguard Films, RKO Radio Pictures |
Длительность |
101 мин. |
Бюджет |
2 млн $ |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Дурная слава» (другой вариант перевода «Печально известные»; англ. Notorious) — шпионский детектив с привкусом нуара, снятый Альфредом Хичкоком сразу по окончании Второй мировой войны. Главные роли в нём исполнили Кэри Грант и Ингрид Бергман. В 2006 году лента была внесена в Национальный реестр фильмов, имеющих культурное, историческое или эстетическое значение.
Сюжет
Вскоре после окончания Второй мировой войны американский суд в городе Майами приговаривает Иоганна Губермана к двадцати годам тюрьмы за шпионаж в пользу гитлеровской Германии. «Дурная слава» преследует его дочь Алисию (Ингрид Бергман), которая знакомится на вечеринке с элегантным мужчиной по имени Девлин. Выясняется, что Девлин (Кэри Грант) намеренно познакомился с ней по заданию ФБР. Ему поручили раскрыть нацистский заговор в Рио-де-Жанейро, и для этого ему нужно завербовать антинацистски настроенную Алисию, чтобы внедрить её в группу богатых немцев, обосновавшихся в Бразилии после поражения Третьего рейха.
В ходе подготовки к секретной операции Алисия и Девлин влюбляются друг в друга. Задание, полученное от ФБР, осложняет их взаимоотношения, заставляя их время от времени сомневаться во взаимности чувств. Алисии необходимо вернуться в Рио, чтобы войти в доверие к Алексу Себастьяну — одному из немецких заговорщиков и старому другу её отца. Между нацистом и Алисией завязывается роман, а его ревность осложняет её встречи с Девлином. Руководство ФБР советует Алисии согласиться на предложение Алекса Себастьяна вступить с ним в брак.
Алекс живёт в роскошном особняке, где он регулярно встречается с другими заговорщиками, планы которых Алисия пытается выведать. Один из неосторожных разговоров между заговорщиками привлекает её внимание к тому факту, что доступ в винный погреб, находящийся в подвале особняка, почему-то строго охраняется. Теперь Алисии и Девлину необходимо проникнуть в погреб, чтобы понять суть заговора. Это им удаётся. В одной из бутылок в погребе они обнаруживают хичкоковский «макгаффин» — порошок, который оказывается урановой рудой, необходимой нацистам для изготовления ядерной бомбы.
Временное отсутствие ключа от погреба (выкраденного Алисией) вызывает у Алекса подозрения. Он сам и его злобная, недоверчивая мать с ужасом начинают догадываться об истинных целях Алисии и её элегантного «друга». Но они опасаются, в первую очередь, не агентов ФБР (у которых пока нет ни достаточных улик, ни возможностей для ареста нацистов, тем более в чужой стране), а своих собственных друзей-заговорщиков, которые могут сурово покарать Алекса за его наивную доверчивость. (Заговорщики ранее казнили одного из участников сговора за гораздо меньшую провинность). Мать предлагает сделать вид, что ничего не произошло, и медленно извести Алисию с помощью медленно действующего яда.
Девлин во время периодических встреч с Алисией замечает, что с ней что-то не в порядке и, после её продолжительного отсутствия, решает навестить её в особняке мужа. Там он с ужасом узнаёт, что она уже целую неделю больна и лежит в постели в своей комнате, полностью изолированная от внешнего мира. Выяснив у догадавшейся девушки, в чём дело, Девлин забирает её из дома её мужа и отвозит в больницу. Это вызывает подозрение у соратников Алекса Себастьяна, которым теперь не терпится допросить его, а возможно, и избавиться от него как от ненадёжного члена заговорщической группы. Картина заканчивается сценой того, как машина с Алисией и Девлином уезжает, а растерявшийся Себастьян, желавший поехать вместе с ними, возвращается к заговорщикам.
В ролях
- Ингрид Бергман — Алисия Губерман
- Кэри Грант — Девлин
- Клод Рейнс — Александр Себастьян
- Луис Кэлхерн — Пол Прескотт
- Леопольдина Константин — мадам Анна Себастьян
- Рейнхольд Шюнцель — Доктор Андерсон
- Айван Трисолт — Эрик Матис
Работа над фильмом
Фильм основан на рассказе 1921 года, в котором действие происходит во время Первой мировой войны. Легендарный сценарист Бен Хехт несколько раз переделывал сценарий. Хичкок и Хехт согласно контракту были обязаны сделать ещё один фильм для продюсера Селзника, но тот был слишком увлечён блокбастером «Дуэль под солнцем», чтобы уделить сколько-нибудь значительное внимание съёмкам «Дурной славы». Чем меньше Селзник вмешивался в творческий процесс Хичкока, тем более удачными выходили его фильмы. В конце концов Селзник продал все права на фильм студии RKO.
По воспоминаниям Хичкока, до бомбардировок Хиросимы и Нагасаки весьма немногие были в курсе того, что уран как-то связан с ядерным оружием. Поэтому, когда Хичкок стал наводить справки на этот счёт, ФБР установило за ним слежку. Во время работы над фильмом Хичкок подтрунивал над ограничениями, существовавшими в то время в Голливуде. В частности, экранный поцелуй по правилам того времени не должен был длиться более чем пару секунд. Хичкок догадался, как обойти это ограничение: его герои непрестанно обмениваются лёгкими поцелуями, передвигаясь по комнате к звонящему телефону.
Значение
Фильм имел огромный успех в прокате и среди критиков. Франсуа Трюффо считал его самым характерным фильмом Хичкока, в котором преломились все лучшие грани его таланта. Движения камеры в фильме особенно виртуозны, особенно в кульминационной сцене большой вечеринки в доме Алекса: сначала камера даёт общий вид сцены, потом наезжает на ключ, зажатый в её руке. Она искусно змеится между многочисленными гостями, как будто среди них бродит невидимый соглядатай (внимательный зритель заметит среди гостей самого Хичкока). Особенно пристально камера фиксирует предметы, имеющие ключевое значение для фабулы, — бутылки вина и кружки с отравленным кофе.
В конце фильма камера переносит зрителя на место истощённой ядом Алисии, у которой темнеет в глазах и кружится голова. [archive.sensesofcinema.com/contents/01/16/rivette.html Вот что говорит по этому поводу] режиссёр Жак Риветт:
Последняя сцена, возможно, наиболее совершенна в истории кино, в том смысле, что всё разрешается за три минуты — и любовная история, и семейная история, и шпионская история, — в нескольких грандиозных, незабываемых кадрах.
Признание
Фильм номинировался на премию «Оскар» в категориях «Лучший актёр второго плана» (Клод Рейнс) и «Лучший оригинальный сценарий» (Бен Хехт).
Именитый кинокритик Роджер Эберт не раз признавался, что «Дурная слава» — его любимый фильм Хичкока. В 1991 году он включил его в свой список десяти величайших кинокартин в истории[1].
Напишите отзыв о статье "Дурная слава (фильм, 1946)"
Примечания
- ↑ Роджер Эберт.date=1 апреля 1991. [www.rogerebert.com/rogers-journal/ten-greatest-films-of-all-time Ten Greatest Films of All Time] (англ.). rogerebert.com. Проверено 26 октября 2013.
Ссылки
- «Дурная слава» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v35736 Дурная слава] (англ.) на сайте allmovie
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Дурная слава
|
Отрывок, характеризующий Дурная слава (фильм, 1946)
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.
Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…