Дус, Якоб ван дер
Якоб ван дер Дус | |
нидерл. Jacob van der Does | |
Портрет (верхний) Якоба ван дер Дуса, гравюра 1719 года. | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Страна: | |
Жанр: | |
Работы на Викискладе |
Якоб ван дер Дус (нидерл. Jacob van der Does; 4 марта 1623 год, Амстердам — 17 ноября 1673 года, Слотен) — нидерландский художник периода золотого века Голландии, имевший прозвище «барабанщика».
Происходил из известной и богатой семьи, но отец разорился. Юный ван дер Дус был отдан в учение к известному в то время живописцу Николаю Мойарту. По окончании курса обучения 20-летний ван дер Дус отправился путешествовать. Побывав в Париже, уехал в Рим, но истощил все свои денежные запасы. Был вынужден записаться в папское войско и был принят барабанщиком. Его соотечественники, обучавшиеся в Риме, узнали о жалкой судьбе собрата, сложились и выручили его из солдат, но прозвище «барабанщика» закрепилось за ним навсегда.
Ван дер Дус сделался отличным живописцем, вернулся в отечество и женился. Писал бамбошады и пейзажи, отлично изображал животных, особенно овец и коз. Иногда колорит его картин был темноват и мрачен: этот недостаток приписывали меланхолии и грусти, происходившими от бедности, семейных неурядиц, множества неприятелей и, прежде всего, подозрительного нрава.
Его сын Симон (1653—1717) писал пейзажи, как и отец. Оба они оставили несколько хороших эстампов, гравированных крепкой водкой.
Напишите отзыв о статье "Дус, Якоб ван дер"
Литература
- А. Плюшар. Энциклопедический лексикон, том 8. — Типография А. Плюшара; С.-П., 1837 — с. 225 (Вандердусъ, Iаковъ).
Отрывок, характеризующий Дус, Якоб ван дер
– Что будем петь? – спросила она.– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?