Дутра, Эурику Гаспар

Эурику Гаспар Дутра порт. Eurico Gaspar Dutra<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
16-й президент Бразилии
31 января 1946 — 31 января 1951
Вице-президент:	Нереу Рамус
Предшественник:	Жозе Линьярис
Преемник:	Жетулиу Варгас
Рождение:	18 мая 1883(1883-05-18) Куяба, штат Мату-Гросу, Бразилия
Смерть:	11 июня 1974(1974-06-11) (91 год) Рио-де-Жанейро
Военная служба
Принадлежность:	Вооружённые силы Бразилии
Род войск:	сухопутные войска
Звание:	маршал
Награды:

Эури́ку Гаспа́р Ду́тра (порт. Eurico Gaspar Dutra; 18 мая 1883, Куяба, штат Мату-Гросу, Бразильская империя — 11 июня 1974, Рио-де-Жанейро, Бразилия) — бразильский государственный и военный деятель, маршал армии, шестнадцатый президент Бразилии (1946—1951).

Военная карьера

Эурику Дутра родился 18 мая 1883 года в Куябе, столице провинции Мату-Гросу. В 17 лет Дутра поступил на военную службу и был зачислен в военную школу, которую окончил в 1910 году в звании лейтенанта.

В следующие двадцать лет Дутра неуклонно продвигался по карьерной лестнице и к 1930 году он занял один из командных постов в армии, благодаря чему смог оказать поддержку пришедшему к власти Жетулиу Варгасу. В 1932 году Дутра был назначен начальником военной академии, а спустя четыре года занял пост военного министра в правительстве Варгаса. На этом посту Дутра провёл модернизацию армии и в 1941 году создал бразильские военно-воздушные силы.

После объявления Бразилией войны Германии в 1942 году, Дутра в качестве военного министра возглавил Бразильский экспедиционный корпус, который принимал участие в военных действиях в Италии совместно с войсками Союзников.

На посту президента

В 1945 году Дутра принял активное участие в государственном перевороте, свергнувшем Варгаса. Дутра выдвинул свою кандидатуру на пост президента от Социал-демократической партии и победил на состоявшихся 2 декабря выборах.

Первоочередной задачей правительства Дутры стала разработка новой конституции страны, которая была обнародована 18 сентября 1946 года. С её принятием впервые за девять лет был созван Конгресс. В этой конституции был восстановлен принцип прямых выборов президента, срок правления которого определялся 5 годами. Была легализована деятельность всех политических партий. Многие права и льготы, полученные рабочими в период диктатуры Варгаса, новая конституция закрепила законодательно.

К заметным событиям президентства Дутры можно отнести запрет на азартные игры, начало телевещания в Рио-де-Жанейро и участие войск Бразилии в разрешении Суэцкого кризиса в рамках миротворческой миссии ООН. Также в годы его правления в октябре 1947 были разорваны дипломатические отношения с СССР.

В сфере внутренней политики президент Дутра способствовал либерализации экономики и открыл дорогу иностранным предприятиям. Во внешней политике президент примкнул к США в ходе холодной войны. Как следствие проамериканской позиции, рынок Бразилии наполнился импортом из США, выросла инфляция и существенно обесценилась национальная валюта крузейро. Промышленная олигархия, почувствовав угрозу своим доходам, попыталась заморозить заработную плату. По стране прокатилась волна забастовок, государство оказалось перед лицом кризиса и социальной дестабилизации. Дутра как президент потерял поддержку экономической элиты. В итоге, по результатам президентских выборов 1950 года к власти в Бразилии вновь пришёл Жетулиу Варгас.

После этого маршал Дутра отошёл от политической деятельности. 11 июня 1974 года он умер.

Память

В честь Дутры был назван один из крупнейших в мире алмазов (весом в 409 карат), добытый в Бразилии в 1949 году.

Источники

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/6643/ДУТРА Биография] в энциклопедии Кольера.
• [www.dec.ufcg.edu.br/biografias/PBEGDu.html Биография] на сайте dec.ufcg.edu.br.

Отрывок, характеризующий Дутра, Эурику Гаспар

Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.