Духовлинов, Владимир Дмитриевич

Владимир Дмитриевич Духовлинов
Дата рождения:	9 июля 1950(1950-07-09) (73 года)
Место рождения:	Даугавпилс, Латвийская ССР
Гражданство:	Россия Россия
Учёба:	ЛХУ им. В. А. Серова ЛВХПУ им. В. И. Мухиной
Стиль:	абстракционизм
Награды:	Премии: «Петербург-2003» «Петербург-99» «Петербург-94»

Владимир Дмитриевич Духовлинов (р. 9 июля 1950,Даугавпилс, Латвийская ССР) — советский и российский художник-абстракционист.

Биография и творчество

Владимир Духовлинов родился в Даугавпилсе в 1950 году. Окончил художественную школу в Феодосии. Учился на реставрационном отделении художественного училища имени Серова (окончил в 1971 году. В 1976 году окончил отделение дизайна Ленинградского высшего художественно-промышленного училища им. В. И. Мухиной. Работал дизайнером на Ижорском заводе, с 1979 года работал в художественно–оформительских мастерских города Тосно (Ленинградская область)..

В первой половине 1970-х годов Духовлинов пережил увлечение Сезанном. В этот период он много времени посвятил изучению стиля Сезанна, подлинников его работ. Позднее он обращается к творчеству сюрреалистов: Дельво, Кирико, Танги (в словаре «Художники ленинградского андеграунда» также упоминается влияние на раннем этапе творчества Духовлинова концепций «сделанности» и «аналитичности» П. Н. Филонова), а во второй половине 80-х годов приходит увлечение поздними абстракционистами (Базальделла, Кунинг, Бурри). В 1990-е годы господствующим стилем в работах Духовлинова становится постабстракционизм, используются такие материалы, как графит, битум, промышленные масляные краски.

Особенности стиля

С 1980 года Духовлинов входит в Товарищество экспериментального изобразительного искусства. Как отмечает сайт музея современного искусства Эрарта, на этом раннем этапе творчества работы Духомлинова ещё носят фигуративный характер. На более зрелом этапе творчества (с 1991 года Духовлинов работает как свободный художник) его индивидуальный стиль можно отнести к интуитивному постабстракционизму. Заведующий Отделом новейших течений Русского музея А. Д. Боровский высоко оценивает индивидуальность стиля, «сумму приёмов» Духовлинова, отмечая то, как удачно эта манера передаёт эмоциональные состояния автора. Сайт музея Эрарта говорит одновременно о «сделанности и педантической выверенности» работ и о «безотчётности» и «невозможности окончательного прочтения и интерпретации». Искусствовед Л. Гуревич пишет:

Позже у Духовлинова верх и низ исчезнут, не станет уже и намека на ландшафт, на пространственную глубину, картина превратится в поверхность, как бы сшитую из отдельных, главным образом прямоугольных плоскостей разной величины, разной, преимущественно «шершавой», мелкозернистой или изъеденной, испещренной фактуры. Изображение словно повернулось, так что зритель смотрит как бы сверху, как с самолета на землю, похожую на план местности, с освещенными и затененными участками. Название одной из серий — «Отрицание гравитации» — подтверждает эту ассоциацию... Столкновение разных фактур, разных форм и размеров плоскостей, иногда вторжение участков гладкого черного или красного создают драматургию. В последних работах изображение начинает как бы «рассыпаться», «разваливаться», обнажая белые участки, с нанесенными кое-где цифрами, буквами, сетками.

Персональные выставки

• 2009 — «Почта Сахары», галерея ART re.FLEX, Санкт-Петербург
• 2008 — «Крупным планом», Центральный выставочный зал «Манеж», Санкт-Петербург
• 2007 — IMPRONTE contemporary art, Милан
• 2006 — галерея «10х15», Санкт-Петербург
• 2006 — галерея «Квадрат», Санкт-Петербург
• 2006 — «Музыка поверхностей», Центральный дом художника, Москва
• 2003 — «Увеличение Сахары», галерея «Северная столица», Санкт-Петербург
• 2002 — галерея «На Обводном», Санкт-Петербург
• 2000 — Leighton House Museum, Лондон
• 1999 — «Фрагменты», Государственный центр современного искусства и общество «А-Я», Санкт-Петербург
• 1997 — Werdermann art, Гамбург
• 1996 — «Мастера живописи. Санкт-Петербург, конец ХХ века», Государственный Театральный Музей, Санкт-Петербург
• 1995 — Savva gallery, Нью-Йорк
• 1994 — Центральный выставочный зал «Манеж», Санкт-Петербург
• 1991 — Lelekoart, Лондон

Групповые выставки

• 2009 — «Искусство про искусство», Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
• 2008 — International Plain Air Mark Rothko, Даугавпилс
• 2007 — «12 писем к Рембрандту», галерея «ДО», Санкт-Петербург
• 2004 — «Три века Русского Искусства», Государственный Русский музей, Санкт-Петербург; Нижегородский Государственный музей, Нижний Новгород; Саратовский Государственный Художественный музей имени А.Н. Радищева, Саратов; Самарский областной художественный музей, Самара, Россия
• 2003 — «Арт-Манеж – 2003», Центральный выставочный зал «Манеж», Москва, Россия
• 2003 — «Авангард на Неве», Государственная Третьяковская галерея, Москва
• 2002 — «Абстракция в России, ХХ век», Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
• 2000 — «Miart – 2000», Милан
• 1996 — «Арт-Манеж – 1996», Центральный выставочный зал «Манеж», Москва, Россия
• 1994 — «Самоидентификация — художники Санкт-Петербурга», Киль, Берлин, Осло, Сопот, Санкт-Петербург, Копенгаген
• 1992 — «Новое искусство Санкт-Петербурга», Кунст-форум, Бонн
• 1991 — «Весенняя выставка», Olympia, Лондон
• 1989 — «Москва—Ленинград—Тбилиси», Новый театр, Анжер, Франция
• 1989 — «Русский и Советский Авангард», Фонд Вазарелли, Экс-ан-Прованс, Франция
• 1989 — «Floralies-1989», Версаль, Франция

Работы находятся в собраниях

• Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
• Центральный выставочный зал «Манеж», Санкт-Петербург
• Музей нонконформистского искусства, Санкт-Петербург
• Коллекция Центра Искусств имени Дягилева, Санкт-Петербург
• Музей современного искусства Эрарта, Санкт-Петербург
• Самарский областной художественный музей
• Художественно-краеведческий музей, Даугавпилс
• Музей Современного Русского Искусства Нортона Доджа, Александрия, США
• Музей университета Сиднея, Австралия
• Государственный музей «Царскосельская коллекция», Санкт-Петербург

Кроме того, работы Духовлинова представлены в частных коллекциях России, Украины, США, Великобритании, Австрии, Франции, Голландии, Италии, Кореи, Австралии, Японии, Германии, Бельгии.

Награды и премии

В. Д. Духовлинов трижды награждался дипломами Центрального выставочного зала «Манеж» (Санкт-Петербург):

• «Петербург–94» за работу «Поклон Казанскому Собору»
• «Петербург–99» за работу «Середина Европы»
• «Петербург–2003» за работу «Посвящение»

В 2003 году Владимир Духовлинов награждён медалью «В память 300-летия Санкт-Петербурга» «за вклад в изобразительное искусство».

Литература

• Мастера живописи. Санкт-Петербург. Конец XX века. Глеб Богомолов. Владимир Духовлинов. Вячеслав Михайлов. Елена Фигурина / Под ред. Метелица Н. — СПб.: Театральный музей ГУ «СПбГМТиМИ», 1995. — 32 с.
• С. Махлина. [www.archjournal.ru/rus/06%2047%202007/muspoverh.htm «Музыка поверхностей»] // Архитектура. Строительство. Дизайн. — 2007. — № 2 (47). — С. 81—83.
• Л. Гуревич. Художники ленинградского андеграунда. Биографический словарь. — СПб.: Искусство-СПб, 2007. — 320 с. — (Авангард на Неве). — ISBN 978-5-210-01613-3.
• Дмитрий Новик. [iskusstvo-info.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=51:2010-11-24-13-51-21&catid=7:52010&Itemid=8 Владимир Духовлинов: Цвет образует форму] // Искусство. — 2010. — № 5.

Ссылки

• [www.rusperson.com/html/14/RU01004171.htm Духовлинов Владимир Дмитриевич] на сайте rusperson.com
• [www.erarta.com/ru/museum/collection/artists/detail/47542768-f356-11e1-be74-8920284aa333/ Страница художника на сайте музея Эрарта]
• [saint-petersburg.ru/m/240513/swoe_widenie_entropii_na__wystawke_w_erartequ.html О выставке «Энтропия» на сайте Санкт-Петербург.ру]
• [www.peterout.ru/articles/detaliefira «Детали эфира». Выставка Владимира Духовлинова]
• [www.kommersant.ru/Doc-y/1007516 «КоммерсантЪ» о выставке в «Манеже»: Феликс Волосенков, Владимир Духовлинов, Владимир Шинкарёв]

Отрывок, характеризующий Духовлинов, Владимир Дмитриевич

Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.