Духовник

Духовни́к или Духо́вный оте́ц — в православной Церкви обычно священник как совершитель таинства покаяния.

В Греции духовниками могут быть только опытные (пожилые) священники в монашеском чине. У духовника православный христианин регулярно исповедуется, являясь по отношению к нему «духовным чадом». Духовник не только руководит духовной жизнью чада, утешает в скорбях и советом помогает ему разрешить различные житейские вопросы, но обычно также молится о своём чаде. Основные качества духовника, по учению Православной Церкви — это смирение, рассудительность и любовь.

Современным духовникам запрещается открывать грехи исповедающегося, хотя в Древности исповедь была открытой и публичной (первые христиане стыдились прогневать Бога, а не людей). До 1917 года допускалось два исключения из этого правила:

• если бы кто на исповеди объявил о злом умысле против государя и общественного порядка, не высказав при этом отречения от такого умысла;
• если кто, хотя тайно, но умышленно произвёл в народе соблазн (религиозный вымысел, ложное чудо) и на исповеди не изъявил согласия публичным объявлением о том уничтожить последствия соблазна.

В настоящее время грехи, открытые на исповеди, не подлежат огласке ни под каким видом, в том числе и при даче показаний на следствии и в суде.

Запрещается при исповеди делать различие между людьми знатными и простыми, поблажать одним и строго относиться к другим, обращать исповедь в средство вымогательства и нескромных просьб. Запрещается исповедовать несколько человек одновременно, не только взрослых, но и детей. При исповеди глухонемых и говорящих на неизвестном духовнику языке ему дозволяется обращаться для ознакомления с нравственным состоянием исповедающегося к его родственникам, а также предлагать ему изложить свои грехи письменно; эта запись должна быть сожжена в его присутствии. При вразумлении кающегося и при назначении ему епитимии, духовник обязан различать грехи простительные (неведения и немощи) и смертные, в случае нераскаяния лишающие христианина благодати.

Духовники в монастырях

Духовниками называются также все подчиняющиеся Главному духовнику монастыря (духовнику монастыря) иеромонахи, старцы, наставники. Духовником монастыря принято называть особого священнослужителя, в обязанности которого входит духовное руководство братией на пути к спасению. Главный духовник монастыря — обязательно иеромонах (священноинок), архимандрит или игумен. Но при большой нагрузке или при немощи он может перепоручать часть своих обязанностей старцам или наставникам — другим монахам, и даже белым священникам, при этом он несёт полную ответственность за эту их деятельность. Духовником православного(ой) может оказаться и монашествующий, не являющийся священником. Помимо старцев-наставников Главному духовнику подчиняются иеромонахи, исповедующие богомольцев. Кроме старцев и наставников в Православии есть и игуменьи, старицы, наставницы — духовные матери только из монахинь. Естественно, они не могут исповедовать и отпускать грехи в храме. Главной духовницы в женском монастыре нет; всеми старицами и наставницами руководит сама игуменья; духовным отцом, способным исповедовать и отпускать грехи в храме, в женском монастыре является священник.

Духовники организаций

Духовники духовных семинарий, епархий, некоммерческих организаций, воинских частей, школ, тюрем, больниц, и средств массовой информации — это всегда священники, которые следят, чтобы идеология и практика организации не противоречили Православной вере и практике Православной Церкви, а члены организации не только добивались уставных целей, но и, по возможности, духовно росли. Эти духовники чаще не претендуют в то же время на роль духовных отцов сотрудников (хотя в воинских частях и особенно на кораблях они обычно бывают духовными отцами), но могут напоминать им о необходимости своевременно обращаться к своим личным духовникам.

Источники

• [azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/o_duhovnom_otce/serafim_o_duhovnike-all.shtml Иеромонах Серафим. О духовнике.]
• Духовник // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.duhovnik.ru Сайт о духовном руководстве]

Отрывок, характеризующий Духовник

– Dieu, quelle virulente sortie [О! какое жестокое нападение!] – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в чулках, башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица. Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?