Духовой оркестр

Духово́й орке́стр — оркестр, состоящий из духовых и ударных инструментов.

История

В IX веке до н.э. в Палестине в торжествах освящения храма царя Израильско-Иудейского царства Соломона участвовало 120 трубачей. Можно предположить, это был первый в истории человечества оркестр. До нас не дошло имя руководителя музыкального коллектива.

В Древней Руси до появления сигнальных инструментов славянские племена во время охоты использовали крик и свист. Но свист не мог сравниться со звуком рога, ни по громкости, ни по радиусу распространения. С помощью рога можно было подавать сигналы различной высоты, громкости и ритма. Во время боя русские воины также сами трубили в рог, подавая сигнал к атаке. Но с течением времени на смену рогу приходит более совершенный инструмент - труба.

Позже утвердились новые музыкально-исполнительские принципы, получившие название "Ars nova". Постепенно преодолевалось пренебрежительное отношение руководителей христианской церкви к исполнительству на духовых инструментах. Игра на них стала использоваться, не только в частных домах и на площадях, но и в церкви. Согласно принципам Ars nova, музыкантам разрешалось применять не только трёхдольные, но также двухдольные и четырёхдольные размеры. Был установлен запрет на параллельные квинты и октавы. Духовые инструменты стали применяться в церковной службе. Также в те времена исполнители-духовики пользовались относительно скудным набором динамических красок, в их игре преобладали два оттенка динамики - forte и piano.

В 70-е года XVIII века значительно повышается роль марша в воинском быту. Он приобретает современные черты: в нем соединяются ритмическое, мелодическое и гармоническое начала. Устанавливается традиция чередовать исполнение маршей полным составом оркестра с барабанной дробью.

В первой четверти XIX века возникают переложения симфонических и оперных сочинений, так как оригинальных сочинений для этого состава практически не существовало. Один из немногих известных случаев применения духовых оркестров в "серьезной" музыке XIX века - опера Дж. Верди "Аида", где для исполнения знаменитого триумфального марша на сцену выводится духовой оркестр.

С начала XX века некоторые композиторы обратили внимание на своеобразие состава и звучания духового оркестра и написали для него ряд оригинальных сочинений. Первым произведением такого рода считается Сюита №1 Es-dur Густава Холста, написанная в 1909 году. Среди других композиторов, писавших для духового оркестра - Николай Мясковский, Игорь Стравинский, Пауль Хиндемит.

В СССР духовые оркестры с 30-х годов появились почти при всех Дворцах культуры, клубах, заводах, фабриках, воинских частях, отделениях милиции и пожарных командах. Репертуар был обширен, помимо классической музыки и праздничных произведений были заготовлены траурные для похорон. Чаще всего состав этих оркестров был любительским. В 50-е годы был создан большой духовой оркестр профессионалов специально для траурных процессий при городской похоронной службе.

В начале 90-х прошлого века интерес к духовым оркестрам ослаб, но уже к середине 90-х и по сей день традиции возобновились. На праздновании 50-летия Победы в Великой Отечественной войне зазвучал военный духовой оркестр, исполняя торжественные марши.

Состав

Основу духового оркестра составляют широкомензурные духовые инструменты конического канала: корнеты, флюгельгорны, эуфониумы, альты, тенора, баритоны, тубы. Другую группу медных инструментов составляют обычные и для симфонических оркестров инструменты с цилиндрическим каналом: трубы, тромбоны и валторны. Также в духовых оркестрах используются деревянные духовые инструменты: флейты, кларнеты, саксофоны, в больших составах — гобои и фаготы. В начале XIX века под влиянием «янычарской музыки» в духовых оркестрах появились некоторые ударные музыкальные инструменты, прежде всего большой барабан и тарелки, дающие оркестру ритмическую основу. В современном духовом оркестре группа ударных обширна. Помимо симфонических инструментов (литавры, большой барабан, тарелки, малый барабан, треугольник, бубен, там-там) используются джазовые и латиноамериканские ударные (ритм-тарелки, конго и бонго, том-томы, клавес, тартаруга, агого, маракасы, кастаньетты, пандейра и др.). Из гармонических (многоголосных) инструментов раньше всех стала использоваться арфа, а в 20 веке и рояль. Сейчас иногда используются другие клавишные инструменты, и даже аккордеон.

Как правило составы духовых оркестров изменчивы в отличие от симфонического оркестра, но некоторая унификация здесь есть.

Камерный (Садовый) духовой оркестр имеет 25 — 30 человек: флюгельгорн, 2 корнета, альтгорн, 2 теноргорна, баритон-эуфониум, басовую и контрабасовую тубы (8), 4 валторны, 2 трубы (6), 3 кларнета, бас-кларнет, альт и тенор саксофоны (6), 2 флейты, 1 гобой, 1 фагот (4), 3 ударника и аккордеон (редко арфу, которая на улице не используется из-за размеров).

Малый духовой оркестр — 40-50 человек: 2 флюгельгорна (4 пульта), 2 корнета, 2 альтгорна, 2 теноргорна (4 пульта), 2 баритон-эуфониума, 2 тубы (бас и контрабас), 4 валторны, 3-4 трубы, 3-4 тромбона (4 басовый), 7-8 кларнетов, бас-кларнет, 4 саксофона (сопрано, альт, тенор и баритон), 2 флейты, 2 малых флейты, 2 гобоя, английский рожок, 2 фагота, 5-7 ударников, арфа, рояль.

Большой духовой оркестр — 70-100 человек: 2 малых флюгельгорна, 2 флюгельгорна (4 пульта), 2 корнета (4), 2 альтгорна (4), 2 теноргорна (4 пульта), 2 баритона, 2 тубы (бас и контрабас — 4 пульта), 8 валторн, 5-6 труб (включая малую и альтовую), 4-6 тромбонов (6 контрабасовый, 5 басовый, 1 альтовый, 3 играет и на басовой трубе), 12 кларнетов, 2 малых кларнета, 2 альтовых кларнета, бас-кларнет (иногда 2), изредка контрабас-кларнет, 6 саксофонов (сопрано, 2 альта, 2 тенора, баритон), 4-6 флейты (4 - альтовая), 2 малых флейты, 3-5 гобоя (3 - гобой-д`амур), английский рожок, 4 фагота, контрафагот, 10-12 ударников, 4 арфы, 3 клавишника. В такой состав изредка входят басовая флейта, малый и басовый гобои, кларнеты разных строев.

Репертуар

В XIX веке основой репертуара духового оркестра были различные марши и другая военная музыка, вальсы и другие танцы так называемой садовой музыки, а также переложения симфонических и оперных сочинений, так как оригинальных сочинений для этого состава практически не существовало. Одни из немногих известных случаев применения духового оркестра в «серьёзной» музыке XIX века — опера Джузеппе Верди «Аида», где для исполнения знаменитого Триумфального марша на сцену выводится духовой оркестр. И оркестрованный Римским-Корсаковым марш из оперы Бородина "Князь Игорь" (часто исполняемый в постановках духовым оркестром полного состава). Чаще в операх в соответствующих сценах вместо духового оркестра использовался простой ансамбль валторн, труб и тромбонов (так называемый "Бэнд").

С начала XX века некоторые композиторы обратили внимание на своеобразие состава и звучания духового оркестра и написали для него ряд оригинальных сочинений. Первым произведением такого рода считается Сюита № 1 Es-dur Густава Холста, написанная в 1909 году. Среди других композиторов, писавших для духового оркестра — Николай Мясковский, Игорь Стравинский, Пауль Хиндемит, Алан Хованесс, Дэвид Масланка.

Ссылки

• [www.lipscomb.edu/windbandhistory/ A History of the Wind Band]
• [www.partita.ru/ Ноты для духового оркестра]

Отрывок, характеризующий Духовой оркестр

Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.