Духшасана

Духша́сана (санскр. दुःशासन, Duḥśāsana ^IAST) — герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата», второй сын слепого царя Дхритараштры и его жены Гандхари, младший брат Дурьодханы.

Гандхари получила благословение от риши Вьясы на рождение ста сыновей. Забеременев, Гандхари два года не могла разродиться. Раздосадованная царица, узнав, что жена Панду Кунти к тому времени уже родила старшего из Пандавов Юдхиштхиру (то есть её потомство вместе со старшинством утратило право на престол Кауравов), распорола себе живот ножом. В результате из её чрева вышла масса плоти сероватого цвета. На помощь пришёл Вьяса, следуя наставлениям которого Гандхари разделила кусок плоти на сто равных частей, поместив каждый из них в горшок с гхи. Закупорив горшки, она закопала их в землю. По прошествии одного года, Гандхари начала откапывать горшки и откупоривать их. Из первого горшка явился Дурьодхана, а из второго — Духшасана. Духшасана был очень предан своему старшему брату Дурьодхане и был активно вовлечён в различные интриги и заговоры с целью убийства Пандавов.

После того, как Юдхиштхира потерял в результате игры в кости с Шакуни своё царство, своих братьев и свою жену Драупади, Духшасана притащил Драупади за волосы в собрание царей, организованное Дурьодханой, где попытался раздеть её. Драупади помолилась Кришне, который сделал её сари бесконечным, и Духшасана не смог снять его. Опозоренная Драупади поклялась не завязывать себе волосы до тех пор, пока не смажет их кровью из груди Духшасаны. Тогда Бхима поклялся разорвать Духшасане грудь и испить из неё крови.

В ходе Битвы на Курукшетре, Бхима убивает Духшасану, отрывает от его туловища руку и пьёт его кровь, выполняя таким образом свою клятву. Смерть Духшасаны приводит в беспокойство Карну и Дурьодхану, а также деморализует армию Кауравов, наблюдающую за кровавой расправой, учинённой Бхимой.

Отрывок, характеризующий Духшасана

Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.