Дуче
| Дуче итал. Il Duce | |
|---|---|
| Упразднённая государственная должность | |
|
| |
| Штандарт дуче | |
| |
| Бенито Муссолини (последний в должности) | |
| Страна |  Италия
|
| Предшествующая должность | Премьер-министр Италии |
| Должность-преемница | Премьер-министр Италии |
| Первый в должности | Бенито Муссолини |
| Последний в должности | Бенито Муссолини |
| Резиденция | Рим, Палаццо Киджи (1925—1929) Рим, Палаццо Венеция (1929—1945) |
| Назначается | Большой фашистский совет |
| Учреждена | 24 декабря 1925 года |
| Упразднена | 25 июля 1943 года |
Дуче (итал. Duce, ˈduːtʃe), от лат. dux («лидер, вождь») — итальянский титул, который носил Бенито Муссолини, глава Национальной фашистской партии. Титул был учреждён в 1925 году, и Муссолини получил его, сохранив за собой пост главы Совета министров Италии, что позволяло ему стать фактическим главой итальянского государства, несмотря на наличие де-юре правящего монарха Виктора Эммануила III. Позднее к титулу добавили «Основатель империи» в знак его заслуг в расширении границ Италии после Второй итало-эфиопской войны и превращения Италии в колониальную державу. Титул дуче прекратил де-юре своё существование в 1943 году после того, как по приказу короля Муссолини был его лишён. Был тем самым восстановлен титул премьер-министра, который занял маршал Пьетро Бадольо.
Именно титул «дуче» послужил основой всех титулов лидеров фашистских и радикальных националистических партий (в том числе и титула фюрера). В сентябре 1943 года Муссолини, не признавший капитуляцию своей страны, провозгласил себя «Дуче Итальянской Социальной Республики»[1].
История и происхождение
Термин «дуче» использовался в традиционном смысле обозначения вождя ещё в 1860-е годы во время объединения Италии: сторонники Джузеппе Гарибальди называли так своего лидера, но тот никогда не называл себя так[2]. В 1915 году термин «верховный лидер» (итал. Duce Supremo) стал употреблять по отношению к себе Виктор Эммануил III как верховный главнокомандующий Вооружённых сил Италии. После Первой мировой войны этот титул присвоил себе Габриеле Д'Аннунцио как глава Республики Фиуме, однако наибольшую известность титул получил только при Бенито Муссолини и закрепился как антономазия Муссолини после написания одноимённой картины Джерардо Доттори.
В наши дни итальянские политики и активисты не используют термин «дуче» в значении «лидер», предпочитая использовать синонимы или заимствованные из других языков слова.
См. также
Напишите отзыв о статье "Дуче"
Примечания
- ↑ Quartermaine, L. (2000). [books.google.fi/books?id=Vwx6hN8zyIsC&printsec=frontcover&dq=%22italian+social+republic%22&hl=en&sa=X&ei=5iLjT7L0Ic7ItAa_qL3FBg&redir_esc=y#v=onepage&q=%22italian%20social%20republic%22&f=false Mussolini's Last Republic: Propaganda and Politics in the Italian Social Republic]. p. 21
- ↑ Lucy Riall, "Garibaldi, Invention of a Hero", London, 2007, Ch. 9
Отрывок, характеризующий Дуче
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
