Симович, Душан

Душан Симович
Дата рождения	28 октября 1882(1882-10-28)
Место рождения	Крагуевац, Сербия
Дата смерти	26 августа 1962(1962-08-26) (79 лет)
Место смерти	Белград, Югославия
Принадлежность	Сербия Сербия Королевство Югославия Королевство Югославия
Годы службы	1900—1941
Звание	Генерал авиации
Сражения/войны	Первая Балканская война Вторая Балканская война Первая мировая война

Душан Симович (серб. Душан Симовић, 28 октября 1882, Крагуевац — 26 августа 1962, Белград) — югославский военачальник, премьер-министр Югославии (27 марта 1941 — 12 января 1942; с апреля 1941 в изгнании).

Военная карьера

Окончил военное училище в 1900 году. Участвовал в Балканских войнах и в Первой мировой войне. Затем служил в военно-воздушных силах, в 1936 году стал командующим ВВС Югославии. В 1938 году получил звание генерала авиации, в мае того же года назначен начальником Генштаба Югославской Королевской Армии. В январе 1940 года из-за возражений против военного сотрудничества Югославии с Германией снят с должности начальника Генштаба и заменён на этом посту Петром Косичем.

Переворот и война с Германией

В ночь на 27 марта 1941 года, опираясь на офицеров-единомышленников и части военно-воздушных сил, совершил государственный переворот в Югославии, отстранил от власти князя-регента Павла и посадил на королевский трон 17-летнего Петра II. Сам Симович занял пост премьер-министра Югославии, а также должность начальника Генштаба. Расторг соглашение о Тройственном пакте, где Югославия являлась объектом, а не субъектом. Этот акт независимости вызвал гнев Гитлера, и уже вечером 27 марта 1941 года он подписал директиву о войне против Югославии с целью ликвидации её как государства. После вторжения 6 апреля 1941 года Германии в Югославию Симович бежал за границу через Грецию в Лондон.

После войны

Вернулся в Югославию в 1945 году, признал власть Тито и выступал на стороне обвинения в судебном процессе над Д. Михайловичем. Написал несколько книг по военной тематике. Умер в Белграде.

Литература

• Encyclopedia of heads of states and governments 1900 through 1945, Harris M. Lentz III., 1999. ISBN 0-7864-0500-7

Отрывок, характеризующий Симович, Душан

Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.