Душа (фильм)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«Душа»
Жанр

музыкальный фильм, драма

Режиссёр

Александр Стефанович

В главных
ролях

София Ротару,
Ролан Быков,
Михаил Боярский

Кинокомпания

«Мосфильм»

Длительность

93 минуты

Страна

СССР

Год

1981

IMDb

ID 0082301

К:Фильмы 1981 года

«Душа́» — советский широкоформатный музыкальный фильм-драма, снятый в 1981 году режиссёром Александром Стефановичем. Главную роль в фильме исполнила певица София Ротару, сыгравшая в нём саму себя.

События, в основном, разворачиваются в Москве, а также на берегу моря в Прибалтике. По сюжету, главная героиня певица Виктория Свободина вместе с известной в узких кругах молодёжной советской рок-группой участвуют в международном фестивале песни «Интермьюзик».





Сюжет

Виктория Свободина — молодая, но уже хорошо известная советская певица, хотя её музыкальная группа остаётся в тени. Сергей, возлюбленный певицы, покидает её ради собственной независимой карьеры, и, в конечном счёте, становится музыкантом в небольшом кафе.

Карьера Виктории развивается, и её администратор Альберт организует новые концертные выступления. После медицинского осмотра выявившего проблемы с голосом она решает сделать перерыв и информирует об этом администратора. Он срочно отменяет все запланированные концерты. В то же время её уговаривают выступить на пленуме Союза композиторов СССР, чтобы спасти молодого автора от нападок, и только после окончания номера она узнаёт, что концерт транслировался в прямом эфире на главном канале советского телевидения. Кроме того, она получает телефонный звонок от старого школьного друга, который уговаривает её записать финальную песню для своего фильма в дуэте с молодым певцом Вадимом Старычевым. После записи Виктория узнаёт, что он играет в рок-группе и принимает его предложение посетить их концерт.

Её администратор Альберт узнаёт, что она на самом деле продолжает петь, в то время как он убедил всех других клиентов отложить их просьбы о её выступлениях, и уговаривает её дать хотя бы один концерт со своей группой «Тайфун». Во время этого концерта звукорежиссёр группы выключает звук во время исполнения песни «Живу надеждой», но Виктория продолжает концерт без микрофона и вначале вообще без аккомпанемента, далее с лёгким аккомпанементом клавишных.

Когда Виктория вместе с группой возвращаются с концерта, она останавливает машину, срывает плакаты со своим изображением со стен концертного зала и покидает группу навсегда. Сразу после этого Виктория, не известив никого, уезжает на захолустный приморский курорт в Прибалтике. Название фильма происходит от диалога, который происходит в середине фильма между Викторией и неизвестным старцем на этой изолированной курортной зоне отдыха, во время морской прогулки на пирсе. Виктория признаётся ему, что опасается потерять свой голос, и незнакомец утешает её, говоря, что песни певицы будут жить до тех пор, пока душа певицы остаётся в живых. Тогда Виктория спрашивает: «Душа? Но где эта душа?». Наконец, администратор находит её здесь, на балтийском побережье, несмотря на то, что она проживает тут инкогнито. Он сообщает ей о том, что в Германии будет проходить важный международный конкурс песни, и что её кандидатура выбрана для представления страны на этом мероприятии.

У Виктории не было иного выбора и она покинула курорт вместе с Альбертом. Для участия в конкурсе была необходима новая группа, и администратор нашёл одну неизвестную, играющую на окраине Москвы, рок-группу. Виктория впервые встречается с группой и узнаёт её лидера — Вадима, хотя они не показывают этого при администраторе. Первая встреча с целой группой не удалась, поскольку члены группы петь в стиле Свободиной отказались и усомнились, что она сможет петь в их стиле. Отъехав от базы, Виктория неожиданно вернулась и, вырвав из рук изумлённого Вадима микрофон, с блеском исполнила песню «Барьер». Начались репетиции, которые проходили на чердаке «Олимпийского».

Виктория уезжает с новой группой[1] в Германию для участия в международном фестивале песни «Intermusik». В этой части снят клип с музыкантами, прыгающими на батуте. За несколько дней до появления Виктории на фестивале, она влюбляется в Вадима и отдаляется от своего администратора, который видел в ней лишь «машину славы». Во время поездки по Северному морю на яхте она теряет сознание из-за обострения болезни. Немецкий врач, присутствовавший на борту, обнаруживает истинную причину её недуга — больные голосовые связки и лёгкие, и советует ей немедленно прекратить пение. Виктория требует, чтобы он молчал, появляется на сцене во время международного конкурса и поёт, на последних аккордах теряя голос. Финал фильма оставлен открытым: согласно одной интерпретации она теряет свой голос полностью, а по другой — последним аккордом является её триумфальное выступление на конкурсе.

В ролях

В эпизодах

  • Вадим ВильскийНорман, музыкальный продюсер
  • Эдуард Озерянский
  • К. Беззубец
  • Олег Измайлов
  • Л. Брызгалина
  • Андрей Карташов
  • Геннадий Коротков
  • Михаил Солодухин
  • Т. Кузьмичёва
  • С. Соловьёв
  • Анна Курган
  • Александр СтефановичСева (озвучивает Александр Белявский)
  • Н. Вершинина
  • Р. Лян
  • Александр Тимофеев
  • Дмитрий Вершинин
  • Р. Матл
  • Юрий Шахназаров
  • Виллен Новак
  • Владас Юркинас
  • Лариса Негреева (в титрах не указана)

Съёмочная группа

Музыка в фильме

История создания фильма

По официальной версии, в 1980 году режиссёр Александр Стефанович обратился к одной из ведущих советских эстрадных певиц Софии Ротару с предложением сняться в новом музыкальном фильме по сценарию, написанному специально «под Ротару», которая должна была сыграть на экране саму себя. В то же время, как рассказывал в своём интервью Андрей Макаревич, изначально главную роль в фильме должна была исполнять Алла Пугачёва[3]. Хотя сам режиссёр в интервью Александру Гордону говорил о том, что вначале речь шла о фильме «Рецитал», но когда его закрыли, то пришлось искать новую актрису на главную роль[4].

Сюжет фильма частично основан на реальных событиях — в 1981 году певица действительно была больна и находилась в творческом кризисе. Расчёт был верный: слухи о болезни певицы распространились среди поклонников, и это добавило популярности снимавшемуся фильму[5].

Голос Ротару с заметным молдавским акцентом не совпадал с режиссёрским замыслом и экранным образом, и его пришлось переозвучить. У Софии Ротару в фильме появился новый имидж, и в ходе работы над картиной режиссёр использовал несколько интересных приёмов съёмки, в том числе, клиповый монтаж с одним из первых видеоклипов в истории СССР[6][5].

«Первый, наверное, первый в Советском Союзе снимался видеоклип, вот интересная вещь. Мы наших артистов одели в костюмы, которые были зашиты сверху до низу, золотые, серебряные. Был внизу сделан батут, и они прыгали, и мы внизу снимали, как они поют в воздухе, как они летят. Это была ошеломляющая для зрителей сцена — никто не понимал, как мы это сделали».

Александр Стефанович[5]

В картину также пригласили рок-группу «Машина времени», имевшую тогда ещё полузапрещённый статус. Дисков группы не выходило, выступать на телевидении (за редчайшим исключением) и центральных концертных площадках столицы им было запрещено. Между тем, магнитоальбомы «Машины времени» большими тиражами распространялись среди поклонников. Появление же участников группы на киноэкране для большинства поклонников вообще было первым шансом увидеть своих кумиров[7].

Присутствие в кадре у микрофона ещё совсем недавно запрещённого певца Андрея Макаревича вызвало у чиновников негодование и они даже предложили режиссёру как-нибудь поменять в этих кадрах лицо Макаревича на какого-нибудь другого артиста, но Стефанович возразил, объяснив это тем, что технической возможности для такой операции нет, и фильм выпустили в прокат без перемонтажа. В одном из интервью Андрей Макаревич поделился своими впечатлениями о съёмках этого фильма: «В тот момент меня страшно бесило, что... Ну, во-первых, пришлось поменять в песнях несколько слов, а во-вторых, мне не нравилось, как исполняет их Миша Боярский. Он, между прочим, и сам не хотел это делать. „Зачем, — говорил, — корячиться и хрипеть? Макар свои вещи лучше поет“, но таково было условие худсовета «Мосфильма». Все время мы находились в ситуации, когда нас, так сказать, не особо спрашивали, и все равно я считаю, что плюсов оказалось гораздо больше, потому что нас, наконец, увидели. ».[8]

Премьера фильма состоялась весной 1982 года в кинотеатре «Звёздный» (Москва)[9].

Съёмки

Съёмки фильма проходили в 1981 году в Москве и Крыму. В Москве — это Бережковская набережная Москвы-реки, молодёжный театр-студия на Красной Пресне, спорткомплекс «Олимпийский». В Крыму — парк «Ливадия» и окрестности Ялты (где и находится дом С. Ротару)[10].

Также некоторые эпизоды фильма снимались в ГДР, где София Ротару в то время записывала свои многочисленные альбомы.

Во время съёмок фильма Софии Ротару угрожали взятием в заложники её сына, который был спрятан в одной из крымских вилл[11].

В ходе съёмок между музыкантами «Машины времени» произошёл конфликт, предпосылки к которому возникли давно. Формальным поводом стали разногласия финансового характера между членами группы. В результате, из группы ушли Пётр Подгородецкий и Ованес Мелик-Пашаев. Покинули состав они после окончания съёмок фильма и гастрольного тура 1982 года.

В творчестве Софии Ротару, которая вышла из кризиса после съёмок, наступил новый период, когда в её репертуар попали песни Андрея Макаревича. В новогоднем «Голубом огоньке» 1981—1982 года она спела песню «За тех, кто в море»[12][2].

Критика

В официальной советской прессе фильм получил преимущественно негативные отзывы.

По мнению создателей картины, они попали под специально организованную против фильма кампанию в советских газетах, так как появление на экранах лидеров музыкального андеграунда страны не приветствовалось официальными властями. Как бы то ни было, критики отметили слабую работу режиссёра, сценарий, полный штампов, и невнятную актёрскую игру.
«Создатели фильма … испугавшись трудностей, … невольно утеряли душу»[13] «примитивный сценарий и режиссура»[14]

В журнале «Крокодил» была опубликована такая эпиграмма (автор — Владимир Волин):

«С ревю в кино упорно не везёт!
(Здесь редко исключения бывают).
И снова женщина, которая поёт,
И зрители, которые зевают...»[15]

Из положительных сторон можно отметить динамизм, профессиональный монтаж картины.

Из всего актёрского ансамбля выделялась только игра Ролана Быкова, который смог создать необычный для советского экрана начала 1980-х годов образ концертного администратора, хладнокровного дельца от искусства, рассматривающего артистов на эстраде только как инструмент для зарабатывания денег[16].

Среди фанатов картина была воспринята противоречиво. Поклонники Ротару с энтузиазмом восприняли творческий союз Софии и рок-группы «Машина времени». Поклонники рок-музыки СССР негативно отнеслись к тому, что их любимая группа была отодвинута на второй план и выступила в роли аккомпаниаторов эстрадной певицы[17][18].

Андрею Макаревичу, Александру Кутикову и другим музыкантам даже толком не досталось внятных ролей, в фильме у них всего несколько не запоминающихся реплик. По сценарию, лидером группы является не герой Андрея Макаревича, а — Вадим (в исполнении Михаила Боярского)[19].

«Появление на киноэкране весьма слабого фильма "Душа", в котором музыканты "Машины времени" сопровождали певицу Софию Ротару, способствовало тому, что из нонконформистов Макаревич с сотоварищами превратились в конце концов в традиционный поп-коллектив, на чьи концерты теперь вместо радикальной молодёжи ходили приличные барышни в рюшечках и их мамы и папы. Так закончилась эра "Машины времени"».

— «Русский рок. Малая энциклопедия»[20]

Пётр Подгородецкий также отозвался[9] о слабом качестве картины:

«О художественных достоинствах фильма "Душа", думаю, говорить не стоит по причине отсутствия таковых. Тем не менее, участие "Машины" сделало фильм лидером проката. Но даже нас самих коробили свойственные режиссёру Стефановичу "небрежности". В редчайших случаях, когда участникам группы позволялось сказать какую-то реплику в кадре, её озвучивали другие актёры».

Напишите отзыв о статье "Душа (фильм)"

Примечания

  1. На концерте немецкий диктор объявил эту группу как «Zeitmaschine»
  2. 1 2 [www.youtube.com/watch?v=nM_EECZf0NI ВИДЕО. София Ротару и ансамбль «Машина времени» исполняют песню «За тех, кто в море» на «Голубом огоньке» (1984 год).] // youtube.com
  3. [www.shoowbiz.ru/showbiznews/4578.html Брак Пугачёвой разрушил КГБ] (рус.), Шоу-бизнес.Ру (17 апреля 2009). Проверено 5 мая 2008.
  4. Дмитрий Гордон. [www.bulvar.com.ua/arch/2010/16/4bcda9a8eb2f4/ Кинорежиссёр и писатель, второй муж Аллы Пугачёвой Александр Стефанович: «Это с моей лёгкой руки Брежнев стал мелким политическим деятелем…»] Газета «Бульвар Гордона» (№ 16 (260), 20 апреля 2010) // bulvar.com.ua
  5. 1 2 3 Елена Елагина. [podrobnosti.ua/projects/documentary/2008/01/07/488837.html «София Ротару: секреты её успеха».] // podrobnosti.ua (7 января 2008 года)  (Проверено 19 июля 2009)
  6. Леонид Рябков. [www.kp.md/daily/24204/408671/ Второй муж Аллы Пугачёвой: «Я заставлял Софию Ротару прыгать на батуте и петь»] «Комсомольская правда» (Молдавия) // kp.md (26 ноября 2008 года)
  7. [www.mashina-vremeni.com/kinoTV.html#dusha Фильм «Душа» на официальном сайте группы «Машина времени».] // mashina-vremeni.com  (Проверено 19 июля 2009)
  8. [www.bulvar.com.ua/arch/2010/24/4c202471a64b9/ Андрей МАКАРЕВИЧ: «Мне не нравилось, как исполняет мои песни Миша Боярский, да он и сам не хотел это делать. «Зачем, — говорил, — корячиться и хрипеть? Макар свои вещи лучше поет»]
  9. 1 2 Пётр Подгородецкий. [www.mashina-vremeni.com/pp3.html От «Поворота» до «Души».] // mashina-vremeni.com  (Проверено 19 июля 2009)
  10. [www.nneformat.ru/archive/?id=4744 Советская пресса 1982 года о фильме «Душа». Статья С. Савостьянова «Душа» (журнал «Советский экран», № 3, 1982 год).] «Наш НеФормат» // nneformat.ru (15 октября 2008 года)  (Проверено 19 июля 2009)
  11. [www.youtube.com/watch?v=vOWd5DZitHo ВИДЕО. София Ротару: Секреты её успеха]. Телеканал «Интер» // youtube.com. (январь 2008). Проверено 23 июля 2009.
  12. [pesnyagoda.by.ru/1980_89.html Концертная программа передачи «Голубой огонёк»] // pesnyagoda.by.ru  (Проверено 19 июля 2009)
  13. [www.nneformat.ru/archive/?id=4744 Советская пресса 1982 года о фильме «Душа». Статья П. Смирнова «Потеряли... душу» (газета «Труд», 23 февраля 1982 года).] «Наш НеФормат» // nneformat.ru (15 октября 2008 года)  (Проверено 19 июля 2009)
  14. [www.nneformat.ru/archive/?id=4744 Советская пресса 1982 года о фильме «Душа». Статья Ю. Смелкова «Фальшивая душа. О том, как в погоне за мнимым успехом теряются художественные достоинства и нравственные ценности» (газета «Комсомольская правда», 29 августа 1982 года).] «Наш НеФормат» // nneformat.ru (15 октября 2008 года)  (Проверено 19 июля 2009)
  15. Журнал «Крокодил», № 29, 1982 г., стр. 8. ISSN 0130-2671.
  16. [www.kino-teatr.ru/kino/art/kino/463/ Советская пресса 1982 года о фильме «Душа». Статья Александра Фёдорова «А что за душой?» (25 августа 1982 года)] // kino-teatr.ru  (Проверено 19 июля 2009)
  17. [newsmuz.com/news_2_13868.htm Про «Машину времени» выходит книга-биография под названием «Затяжной поворот».] // newsmusic.ru (25 декабря 2008 года)  (Проверено 19 июля 2009)
  18. [www.video.ru/persons/person/22382 Биография Александра Зацепина на сайте «Видео.Ру».] // video.ru  (Проверено 19 июля 2009)
  19. [persona.rin.ru/view/f/0/26975/makarevich-andrej-vadimovich Биография Андрея Макаревича на сайте «Знаменитости».] // persona.rin.ru  (Проверено 19 июля 2009)
  20. Авторы: Трофимов Александр, Бахметьева Анастасия, Васильева Анна, Бутряков Алексей, Марочкин Владимир Владимирович, Бушуева Светлана. Книга «Русский рок. Малая энциклопедия». Издательства: «Леан», «Антао», Москва, 2001 г., 458 стр. ISBN 5-85929-068-3

Ссылки

  • [www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/2062/annot/ Фильм «Душа» на сайте «Кинотеатр.ру».] // kino-teatr.ru

Отрывок, характеризующий Душа (фильм)

Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.