Дхананджая Пандит

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дхананджая Пандит
Dhanañjaya Paṇḍita
Рождение

конец XV века
Шитала, Бенгалия (ныне в округе Бардхаман, Западная Бенгалия)

Смерть

середина XVI века,
Шитала, Бенгалия (ныне в округе Бардхаман, Западная Бенгалия)

Почитается

в гаудия-вайшнавизме

День памяти

20 ноября (в 2012 году)

Дхананджа́я Па́ндит (Dhanañjaya Paṇḍita IAST) — кришнаитский святой, живший в Бенгалии в первой половине XVI века. Был одним из сподвижников основоположника гаудия-вайшнавизма Чайтаньи и одним из ближайших спутников Нитьянанды. В «Чайтанья-бхагавате» говорится, что Дхананджая Пандит обладал всеми качествами великой святой личности.[1] Принадлежит к группе двенадцати кришнаитских святых двадаша-гопал.[2]

Дхананджая Пандит родился в бенгальской деревне Шитала, что в нынешнем округе Бардхаман (Бурдван).[3] Бхактисиддханта Сарасвати говорил в своих комментариях к «Чайтанья-чаритамрите», что «прежде храм в этой деревне располагался в глинобитной хижине. Затем заминдары из рода Малликов из Баджаравана Кабаши построили большое здание для храма, но, придя в запустение, за последние шестьдесят пять лет он совсем разрушился. Фундамент храма ещё виден. Поблизости от него стоит колонна с туласи. Каждый год в месяц картика (октябрь-ноябрь) здесь отмечают уход Дхананджаи».[4]

Дхананджая принимал участие во многих играх киртаны Чайтаньи в Навадвипе.[1] По наказу Чайтаньи, Дхананджая Пандит активно путешествовал и проповедовал гаудия-вайшнавизм, нося лишь камандалу и всегда оставаясь поглощённым любовью к Кришне и Чайтанье.[1] Какое-то время Дхананджая жил в бенгальской деревне Санчадапанчада (в девяти километрах к югу от города Мемари), которую с тех пор называют Дхананджая-пата (место Джананджаи). Затем, по распоряжению Чайтаньи, он отправился во Вриндавану.[1] Возвратившись из Вриндаваны в Бенгалию, Дхананджая установил в своей родной деревне божества Гопинатхи, Гаура-Нитая и Дамодара шалаграма-шилу. Ученик Дхананджаи по имени Джива Кришна также установил божество Шьямасундары. Потомки учеников Дхананджаи и по сей день живут в Шитале и заботятся о поклонении в храме.

Дхананджая Пандит умер на восьмой день прибывающей луны месяца картика (октябрь-ноябрь). Его самадхи-мандир расположен в Шитале. У Дхананджаи Пандита был брат по имени Санджая, который стал его учеником. Дхананджая не оставил после себя прямых потомков.

Согласно гаудия-вайшнавскому богословию, у Чайтаньи есть две основные группы спутников. Дхананджая Пандит является членом одной из них, одним из двенадцати пастушков двадаша-гопал, которые служат Нитьянанде в настроении сакхья-расы (дружбы). Члены же второй группы всегда служат Радхе-Кришне в духовном-мире настроении мадхурья-расы (супружеской любви). Согласно «Гаура-ганоддеша-дипике» (127), в играх Кришны Дхананджая Пандит — это Васудама, один из двадаша-гопал Баларамы.[1]

Напишите отзыв о статье "Дхананджая Пандит"



Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Mahanidhi Swami. [books.google.com/books?ei=7HieS9_BC4LYNvvWxNIH&id=bpLXAAAAMAAJ The Gaudiya Vaisnava samadhis in Vrndavana]. — 1993. — P. 75. — 193 p.
  2. Edward C. Dimock. [books.google.com/books?id=KsYfQDcODnYC&pg=PA94 The place of the hidden moon: erotic mysticism in the Vaiṣṇava-sahajiyā cult of Bengal]. — Motilal Banarsidass, 1991. — P. 94-95. — 299 p. — ISBN 8120809963.
  3. Шитала приписана к почтовому отделению деревни Кайчара, которая стоит на железнодорожной ветви, соединяющей Бардхаман и Катву. Деревня Шитала находится в полутора километрах на северо-восток от Кайчары.
  4. A. C. Bhaktivedanta Swami Prabhupāda. [vedabase.net/cc/adi/11/31/en Śrī Caitanya-caritāmr̥ta of Kr̥ṣṇadāsa Kavirāja Gosvāmī: with the original Bengali text, Roman transliterations, synonyms, translation and elaborate purports]. — Los Angeles: Bhaktivedanta Book Trust, 1973. — Т. 2. — С. Adi-lila, Chapter 11, Text 31 (purport). — 428 p. — ISBN 091277651X.

Отрывок, характеризующий Дхананджая Пандит

Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.