Дхиан Чанд

Дхиан Чанд
Личная информация
Пол	мужской
Полное имя	Дхиан Чанд Баис
Оригинальное имя	англ. Dhyan Chand Bais
Гражданство	Индия Индия
Специализация	хоккей на траве
Дата рождения	28 августа 1905(1905-08-28)
Место рождения	Аллахабад, Уттар-Прадеш, Индия
Дата смерти	3 декабря 1979(1979-12-03) (74 года)
Место смерти	Дели

Спортивные награды
Хоккей на траве
Летние Олимпийские игры
Золото	Амстердам 1928	мужчины
Золото	Лос-Анжелес 1932	мужчины
Золото	Берлин 1936	мужчины

Дхиан Чанд Баис (англ. Dhyan Chand Bais; 28 августа 1905, Аллахабад, Уттар-Прадеш, Индия — 3 декабря 1979, Дели, Индия — индийский спортсмен, член национальной мужской сборной команды по хоккею на траве, трёхкратный олимпийский чемпион 1928, 1932 и 1936 годов.

Дхиан Чанд считается одним из лучших в истории хоккеистом на траве. Игре научился у английских офицеров. Первый раз выступил в составе команды Индии в 1926 году. Принимал участие в трёх Олимпийских играх (Амстердам (1928), Лос-Анджелес (1932), Берлин (1936)) и трижды в составе сборной завоевывал золотые медали.

В 1947—1948 был ещё одним из лучших индийских хоккеистов, но отказался от участия в летних Олимпийских играх 1948 года. Занимал позицию среднего нападающего.

На трёх олимпиадах принимал участие в 12 матчах и забил 40 голов (в среднем 3,33 гола за игру). Всего за свою спортивную карьеру в составе национальной сборной забил более 400 голов.

Последние дни жизни Дхиан Чанд провел в забытьи и бедности. Умер от рака кишечника 3 декабря 1979 года.

Его младший брат Руп Сингх также был одним из самых успешных игроков хоккейной команды, и его сын Ашок Кумар завоевал бронзовую медаль на летних Олимпийских играх в 1972 году в Мюнхене.

За заслуги в спорте его именем Дхиана Чанда назван Национальный стадион для игры в хоккей на траве на проспекте Раджпатх в центре Нью-Дели.

Ссылки

• [olympteka.ru/olymp/athlets/profile/519.html Дхиан Чанд]
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ch/dhyan-chand-1.html Дхиан Чанд на сайте SR/Olimpic Sports] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дхиан Чанд

«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.