Дызым

Дызым (также «Дюздюм», «Дюз-Дюм», букв. «нанизывать») — настольная игра семейства Мельница (Morris, Mills, Merells) из Туркмении.

Доска для дызыма представляет собой три концентрических квадрата, соединённых восемью диагональными и поперечными линиями. Когда-то кочевники играли просто на земле, острой палочкой вычерчивая игровое поле. Бытовала традиция ткать коврики с особым рисунком, на которых можно играть в дызым.

Каждый игрок располагает оговоренным числом шашек или камешков своего цвета, обычно 9 или 12. Шашки бывают красные и белые, чёр­ные и синие. Когда играют с двенадцатью шашками, игру называют «он-ике-дызым» (первые два слога «он-ике» по-туркменски оз­начают «двенадцать», а «дызым» — «нанизы­вать»). При игре с 12 шашками доска может быть заполнена уже во время расстановки фишек, и если ни одной тройки при этом не было построено (то есть снятия не произошло), игра заканчивается вничью.

Правила во всём тождественны правилам 9-шашечной и 12-шашечной европейской мельницы на поле типа «Паутинка», английским Nine Men’s Morris (англ.) и Twelve Men’s Morris (англ.), а также южноафриканской Morabaraba (англ.).

Игра делится на три этапа:

1. Соперники по очереди ставят на пересечениях линий свои фишки. Если удаётся выставить три своих шашки в ряд, игрок имеет право убрать одну шашку соперника с поля.
2. Когда все шашки выставлены, игроки по очереди могут передвигать их на одно поле по линиям всё с той же целью — выстроить три своих фишки в ряд и снять шашку соперника. Если одним ходом удаётся создать две комбинации из трёх шашек, то можно уменьшить армию оппонента сразу на две единицы. Допускаются прыжки через свою или чужую шашку без взятия.
3. Когда у одного из игроков остаётся только три фишки, он получает право во время своего хода ставить свою шашку на любое свободное место.

Партия продолжается до тех пор, пока у одного из противников не останется всего две шашки — тогда он проиграл.

По свидетельству [sorokigr.ru/dyzym.html С. В. Глязера], игра была в Туркмении так популярна, что в 1960-е годы во времена СССР там проводились республиканские турниры по дызыму.

См. также

• Алькерк

Литература

• Глязер С. Дызым // Делу — время, потехе — час. — М.: Молодая гвардия, 1962. — С. 37—38. — 63 с.

Отрывок, характеризующий Дызым

Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.