Дымовая труба Анаконды
| Дымовая труба | |
Дымовая труба Анаконды
Anaconda Smelter Stack | |
| |
| Страна |  США
|
| Дата основания | 1919 |
| Высота | 178,3 м |
| Материал | кирпич |
Дымовая труба Анаконды — кирпичная дымовая труба ныне не существующего медеплавильного завода в городе Анаконда, штат Монтана, Соединённые Штаты Америки. Считается одним из самых высоких кирпичных сооружений в мире (по некоторым данным, самым высоким). Труба была возведена в 1919 году нью-йоркской строительной фирмой Alphons Custodis Chimney Construction Company.
Кирпичная дымовая труба высотой 178,3 метров стоит на бетонном фундаменте, её внутренний диаметр меняется от 23 метров в основании до 18 метров в верхней части. Толщина стен трубы уменьшается снизу вверх от 180 до 60 сантиметров[1]. Труба предназначалась для отвода дымовых газов из многочисленных печей для обжига медной руды и выплавки меди. Трубу расположили на вершине холма и соединили с сетью дымоходов от печей, находящихся в нескольких сотнях метров ниже по склону. За счёт естественной тяги труба была способна выбрасывать в атмосферу до ста тысяч кубических метров газов в минуту[1].
В 1980 году было принято решение закрыть медеплавильный завод в Анаконде, снести все строения, а территорию рекультивировать. Жители Анаконды организовали движение в защиту трубы. В результате труба была сохранена как памятник и даже внесена в национальный реестр исторических мест США. Парк, основанный в 1986 году на месте медеплавильного завода, получил название Anaconda Smoke Stack («Дымовая труба Анаконды»)[2].
Напишите отзыв о статье "Дымовая труба Анаконды"
Примечания
Отрывок, характеризующий Дымовая труба Анаконды
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
