Дынник, Михаил Александрович

Михаил Александрович Дынник
Дата рождения:	18 февраля (1 марта) 1896(1896-03-01)
Место рождения:	Киев, Российская империя
Дата смерти:	16 марта 1971(1971-03-16) (75 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	философия
Место работы:	МИФЛИ им. Н. Г. Чернышевского, МГУ им. М. В. Ломоносова, АОН при ЦК КПСС, ИФ АН СССР
Учёная степень:	доктор философских наук (1949)
Учёное звание:	профессор (1934), член-корреспондент АН СССР (1958)
Альма-матер:	Киевский университет св. Владимира (1919)
Награды и премии:

Михаи́л Алекса́ндрович Ды́нник (18 февраля (1 марта) 1896 года, Киев — 16 марта 1971 года, Москва) — советский философ, специалист в области истории европейской философии и эстетики, диалектического и исторического материализма; переводчик классических авторов. Член-корреспондент АН СССР с 20 июня 1958 года по Отделению экономических, философских и правовых наук (философия).

Биография

Родился в семье адвоката. Получил домашнее образование, сдав экзамены за гимназический курс. Окончил историко-филологический факультет Киевского университета по отделению философии и словесности (1919) и аспирантуру РАНИОН (1923), затем вёл научную и преподавательскую работу в вузах. Доцент этнологического факультета МГУ (1928), заведующий кафедрой истории философии (1930—1931). В 1930—1950-е годы читал в МИФЛИ и МГУ курсы «История античной философии», «История новой философии», «Современная зарубежная философия», одновременно работал в Институте философии Комакадемии в должности старшего научного сотрудника. Утверждён в звании профессора (1934). Профессор кафедры истории зарубежной философии философского факультета МГУ (1942—1956).

С 1943 года — старший научный сотрудник, с 1968 года — заведующий сектором истории западной философии ИФ АН СССР. В 1947—1950 годах заведовал редакцией философии и психологии в Издательстве иностранной литературы при СМ СССР. Доктор философских наук (1949), заведующий кафедрой истории философии АОН при ЦК КПСС (1956—1959). С 1959 года — председатель комиссии АН СССР по координации научных исследований в области эстетики. Член бюро Отделения философии и права АН СССР (1967—1971), заместитель председателя Научного совета по проблемам эстетики при секции общественных наук Президиума АН СССР.

Основные работы

Монографии

• «Диалектика Гераклита Эфесского» (1929)
• «Очерк истории философии классической Греции» (1936)
• «Фiлософiя рабовласницького суспiльства» (1941)
• [www.runivers.ru/lib/book6202/138471 «Материалисты Древней Греции»] (1955, редактор)
• «Современная философия и социология в странах Западной Европы и Америки» (1964, редактор)

Статьи

• «От примирения с действительностью к апологии разрушения (к вопросу о развитии гегельянства Михаила Бакунина)» // «Летописи марксизма», 1927, № 4
• «Борьба материализма и идеализма в античном обществе» // «Под знаменем марксизма», 1938, № 5
• «Ленин об истории философии» // «Известия АН СССР. Серия истории и философии», 1945, т. 2, № 2
• «Философские взгляды Вольтера» // «Вольтер. Статьи и материалы» (1948)
• «За марксистское изучение античного материализма» // «Вестник древней истории», 1948, № 4
• «Мировоззрение Джордано Бруно» // Бруно Дж. «Диалоги» (1949)
• «Американские буржуазные философы — апологеты империалистической реакции» // «Против философствующих оруженосцев американо-английского империализма: очерки критики современной буржуазной философии и социологии» (1951)
• «О философских и эстетических идеях Леонардо да Винчи» // «Вопросы философии», 1952, № 4
• «Философия Гегеля и её место в истории философской мысли» // «Учёные записки АОН при ЦК КПСС», 1957, вып. 28

Соавтор и редактор изданий «История философии» (тт. 1-6, 1957—1965) и «Основы марксистской философии» (1958).

Перевёл на русский язык фрагменты Гераклита и произведения Парменида («О природе», 1935), Дж. Бруно («О причине, начале и едином», 1934—1949) и К.-А. Гельвеция («Счастье», 1936).

Награды

Лауреат Сталинской премии в области науки за участие в создании академической «Истории философии» (1943). Был награждён орденом «Знак Почёта» (1967), а также медалями.

Ссылки

• Дынник Михаил Александрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50403.ln-ru Профиль Михаила Александровича Дынника] на официальном сайте РАН
• [new.philos.msu.ru/fmu/dynnik_mikhail_aleksandrovich Статья] на сайте философского факультета МГУ
• [about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=kor&fio=%C4%FB%ED%ED%E8%EA%20%CC%E8%F5%E0%E8%EB%20%C0%EB%E5%EA%F1%E0%ED%E4%F0%EE%E2%E8%F7 Статья] на сайте «Всё о Московском университете»
• [letopis.msu.ru/peoples/2685 Статья] на сайте «Летопись Московского университета»
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=342A0002-93A6-10A5-28E2-BE31D99B7CBF Историческая справка] на сайте Архива РАН
• [vekperevoda.com/1887/dynnik_m.htm Стихотворения] на сайте «Век перевода»

Отрывок, характеризующий Дынник, Михаил Александрович

– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.