Дьёрдь II Ракоци

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дьердь II Ракоци»)
Перейти к: навигация, поиск

Дьёрдь (Гео́ргий, Ю́рий) II Ра́коци (венг. II. Rákóczi György; 30 января 1621, Шарошпатак — 7 июня 1660, Надьварад) — князь Трансильвании из венгерского кальвинистского рода Ракоци (1648—1657, 1659—1660).



Биография

Был старшим сыном князя Дьёрдя I Ракоци и Жужанны Лорантффи. Уже 19 февраля 1642 года, во время правления отца, Дьёрдь II Ракоци был провозглашён соправителем Трансильвании. В 1643 году состоялась его свадьба с Софией, последней из рода Батори; под давлением будущей свекрови невеста перешла из католичества в кальвинизм.

В октябре 1648 года, после смерти отца, Дьёрдь II Ракоци стал единоличным правителем Трансильвании. Вначале князь добился официального признания от Османской империи в обмен на увеличение дани.

Дьёрдь II Ракоци протежировал великому моравскому педагогу Яну Амосу Коменскому. В 1651 году князь предложил Коменскому осуществить школьную реформу в его землях. Преподавание по новой системе началось в городе Шарошпатак.

Укрепляя трансильванскую государственность, Дьёрдь II стремился подчинить своей верховной власти соседние Валахию и Молдавию. В 1651 году он заключил договор о союзе с господарём Валахии Матвеем Басарабом, обещая оказывать последнему военную помощь в случае турецкого вторжения. Дьёрдь Ракоци и Матвей Басараб объединили свои силы против молдавского господаря Василия Лупула. Василий Лупул добивался от Порты трансильванского престола для своего брата, а в Валахии хотел посадить на княжение своего сына. В 1653 году союзники организовали большой военный поход против Молдавии. Во главе трансильванского войска выступил Янош Кемени. Трансильванцы и валахи оккупировали Молдавию, изгнали из столицы Василия Лупула и посадили на господарском троне Георгия Штефана. Василий Лупул обратился за помощью к своему тестю и союзнику, украинскому гетману Богдану Хмельницкому, который отправил ему на помощь своего старшего сына Тимофея (Тимоша) с казацким войском. В мае 1653 года Василий Лупул с казацким войском вернулся в Молдавию и вернул себе господарский престол, вслед за этим с казацко-молдавским войском вторгся в Валахию. Дьёрдь Ракоци выслал большой отряд на помощь своему союзнику, валашскому господарю Матвею Басарабу, который одержал победу над Василием Лупулом и Тимофеем Хмельницким в битве под Финтой. В июле 1653 года при помощи трансильванцев и валахов Георгий Штефан вторично занял господарский престол Молдавии.

Трансильванский князь Дьёрдь II Ракоци (16481657) стремился осуществить планы своего отца Дьёрдя I по обретению польской короны. Для этого он заключил союз с гетманом запорожских казаков Богданом Хмельницким, а также с князьями Молдавии и Валахии Георгием Штефаном и Матвеем Басарабом. Однако лишь в январе 1657 года, в союзе со шведским королём Карлом X Густавом, вторгшимся в пределы Речи Посполитой, во главе 25-тысячного войска, состоящего из венгров, немцев, трансильванцев, валахов и молдаван, открыто выступил против польского короля Яна II Казимира Вазы. Богдан Хмельницкий выслал на помощь Дьёрдю Ракоци 10-тысячное казацкое войско под предводительством Антона Ждановича. В феврале трансильванский князь вступил в Галицию, где взял Перемышль и осадил Львов, но не смог его взять. Оттуда трансильванско-казацкая армия двинулась на Малую Польшу, опустошая и разоряя польские земли. 29 марта 1657 года Дьёрдь Ракоци вступил в Краков, где соединился со шведским гарнизоном генерала Пауля Вирца. Князь оставил в городе большой гарнизон под командованием Яноша Бетлена. Шведский генерал Пауль Вирц со своим отрядом присоединился к трансильванцам. Из Кракова Дьёрдь Ракоци с армией выступил на соединение со шведским королём Карлом Х Густавом, с которым соединился 12 апреля для совместной борьбы против польского короля Яна Казимира Вазы.

Шведы, трансильванцы и украинские казаки беспощадно опустошая Малую Польшу, выступили на крепость Замостье, но не решились на осаду и двинулись на Люблин. Карл Х и Дьёрдь Ракоци заняли город и оставили в нём свои гарнизоны. Оттуда они отправились на Брест-Литовский, где находились польско-литовские полки. При приближении шведско-трансильванской армии литовцы отошли в Подляшье, а поляки отступили на Сандомир. 7 мая 1657 года Карл Х Густав и Дьёрдь Ракоци заняли Брест, где последний оставил свой гарнизон. Из Бреста союзники выступили на Мазовию и осадили Варшаву. 9 июня 1657 года польская столица капитулировала. Варшава была разграблена и сожжена, а население частично перебито. В июне того же года Трансильвания была разорена польскими отрядами под командованием великого коронного маршала Ежи Себастьяна Любомирского, который отомстил, таким образом, Дьёрдю Ракоци за его вторжение в Польшу. Опустошив обширные польские владения, он тем не менее не смог добиться своих политических целей. Напротив, жестокость его войска вызвала в Польше сопротивление и ненависть к его имени.

12 июня Карл Х Густав вместе со шведской армией под Варшавой отделился от князя и двинулся на север. Дьердь Ракоци и Антон Жданович, оставшись без шведского короля, решили поспешно отходить из Варшавы на Волынь и Подолию. Король Швеции Карл Х Густав оставил в помощь Дьёрдю Ракоци корпус фельдмаршала Густава Отто Стенбока. Но уже 22 июня Густав Стенбок по королевскому указу покинул трансильванского князя.

Тогда Дьёрдь Ракоци принял решение об отступлении из Польши на родину. Под командованием князя осталось 16 тысяч трансильванцев и 6 тысяч казаков. Король Ян Казимир Ваза отправил в погоню за князем польско-литовские войска под командованием Стефана Чарнецкого, Станислава «Реверы» Потоцкого, Станислава Лянцкоронского, Ежи Себастьяна Любомирского и Павла Яна Сапеги. Под Меджибожем казацкий корпус, под предводительством киевского полковника Антона Ждановича, взбунтовался и вернулся на Украину. 20 июля 1657 года польско-литовские войска настигли и окружили трансильванское войско под Чёрным Камнем. Трансильванский князь добрался до Меджибожа, где 22 июля, осаждённый польско-литовской армией, капитулировал и подписал мирный договор с Речью Посполитой. Дьёрдь Ракоци отказался от претензий на польский престол и обязывался заплатить огромную контрибуцию польскому правительству.

Уходя в Трансильванию, под Скалатом Дьёрдь Ракоци со своим войском был полностью окружён татарской ордой под командованием крымского хана Мухаммед-Гирея. 31 июля 1657 трансильванский князь попытался вырваться из окружения, но был наголову разбит превосходящими силами крымского хана. Сам Дьёрдь Ракоци прорвался и вернулся в Трансильванию с небольшим отрядом охраны в 400 человек. После бегства князя его главный военачальник Янош Кемени взял на себя командование войском. В постоянных боях с крымцами трансильванцы добрались до Вишневчика, где оборонялись в своем обозе. В конце лета 1657 года татары разбили трансильванцев, взяв штурмом обоз противника. Во время штурма погибло пятьсот человек, а одиннадцать тысяч во главе с Яношем Кемени татары захватили в плен.

В ноябре 1657 года семиградская аристократия под давлением Порты сместила с престола Дьёрдя II Ракоци за поход против Польши, формально сославшись на отсутствие разрешения на него со стороны османского сюзерена. Преемником Ракоци стал Ференц (Франциск) Редеи (1657—1658), который однако не смог долго удержаться у власти. С 1658 по 1660 год Дьёрдь Ракоци вновь пытался завоевать власть, однако ему пришлось бороться с новыми кандидатами, которых поддерживали турки. Дело дошло до гражданской войны, в ходе которой Дьёрдь II Ракоци, благодаря умелым тактическим манёврам, одержал победу и в январе 1658 года вернул себе княжеский престол Трансильвании. Этим он окончательно испортил отношения с Османской империей. Султан стал угрожать стране вторжением и превращением её в турецкую провинцию.

23 августа 1658 на общем собрании сословий новым князем был избран Акуш Барчаи. Порта увеличила дань с Трансильвании до 40 тысяч червонцев и захватила четыре приграничных крепости. Акуш Барчаи пытался заключить военно-политические союзы с Валахией и Молдавией. Дьердь Ракоци, пользовавшийся поддержкой Габсбургов, в августе 1659 года силой вернул себе княжеский престол и заключил антитурецкий союз с валашским господарём Михнёй III. Также Дьердь Ракоци попытался посадить на молдавский трон своего союзника Константина Щербана. В ответ турецкое правительство объявило князем Акуша Барчаи и организовало очередной карательный поход на Трансильванию.

В мае 1660 года Дьёрдь II Ракоци потерпел поражение от турецкой армии в сражении при Гилэу. На стороне турок находились крымские татары, отряды господарей Молдавии и Валахии. Получив ранение в битве, Дьёрдь II в июне 1660 года скончался в Ораде. Наследником Ракоци на трансильванском троне стал его ближайший соратник Янош Кемени.

Напишите отзыв о статье "Дьёрдь II Ракоци"

Литература

  • Иоан-Аурел Поп, Иоан Болован «История Румынии», издательство «Весь мир», Москва, 2005 г.
Предшественник:
Дьёрдь I Ракоци
Князь Трансильвании
16481657
Преемник:
Ференц Редеи
Предшественник:
Акош Барчаи
Князь Трансильвании
16591660
Преемник:
Янош Кемени

Отрывок, характеризующий Дьёрдь II Ракоци

– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.