Дьёр (комитат)

Дьёр/Győr
Административный центр (1910)	Дьёр
Площадь (1910)	1534 км²
Население (1910)	136 300
Современная принадлежность	Венгрия, Словакия

Дьёр (венг. Győr; словацк. Ráb; нем. Raab) — исторический комитат в западной части Венгерского королевства, большей частью на южном берегу Дуная у впадения в него Рабы. В настоящее время эта территория входит в состав медье Дьёр-Мошон-Шопрон Венгерской республики, а небольшая часть (около 5 % площади бывшего комитата) на левом берегу Дуная — в состав Трнавского края Словакии. Административным центром комитата был город Дьёр.

В дореволюционной русской исторической литературе обычно комитат Дьёр называется по его немецкому наименованию — Раабский комитат. В советской и российской литературе, посвященной истории Словакии, встречается словацкое наименование: Рабская жупа или Рабский комитат.

География

Дьёр лежит в северо-западной части Среднедунайской равнины на территории Кишальфёльда — Малой Венгерской низменности. Большая часть комитата располагалась к югу от главного русла Дуная, вдоль нижнего течения реки Раба до её впадения в Дунай. Юго-восточную границу комитата образовывали северные отроги гор Баконь. Дьёр отличался множеством рек, включая несколько рукавов и протоков Дуная, а аллювиальные почвы благоприятствовали сельскому хозяйству. Комитат был относительно небольшим по площади — 1534 км² (по состоянию на 1910 г.) и граничил со следующими комитатами: Мошон, Пожонь, Комаром, Веспрем и Шопрон.

В Дьёре было хорошо развито сельское хозяйство: возделывались пшеница, рожь, кукуруза, овёс, некоторое значение имело виноградарство. Здесь также было развито разведение крупного рогатого скота и свиней. Столица комитата город Дьёр являлась крупным по венгерским меркам центром машиностроения, пищевой промышленности и судостроения. Расположение Дьёра на пути из Вены в Будапешт сделало город важным транспортным узлом.

История

Дьёр был одним из первых венгерских комитатов, образованных в начале XI века королём Иштваном I Святым. Он получил своё название по одноимённому королевскому замку, расположенному у слияния Рабы, Рабницы и Малого Дуная и защищавшему подступы к Венгерскому королевству со стороны Австрии. В XVI веке за эту область развернулась борьба между Османской империей, подчинившей в первой половине века большую часть Венгрии, и Габсбургами. Значительная часть комитата была завоёвана турками в 1541 г., а в 1596 г. пал и город Дьёр. Однако уже спустя два года австрийцы его отбили. В XVII веке Дьёр стал сильной крепостью, плацдармом для освобождения Венгрии из-под турецкой власти.

После поражения Австро-Венгрии в Первой мировой войне и по условиям Трианонского договора 1920 г. территория комитата Дьёр была разделена между Венгерской республикой и Чехословакией. Большая часть комитата (95 %) осталась у Венгрии и вошла в состав медье Дьёр-Мошон-Пожонь. В 1950 г. эта административная единица была объединена с венгерской территорией бывшего комитата Шопрон, образовав медье Дьёр-Шопрон. В начале 1990-х это медье было переименовано и в настоящее время носит название Дьёр-Мошон-Шопрон. Чехословацкая часть комитата Дьёр была относительно небольшой по площади и включала в себя территорию к северу от главного русла Дуная, важнейшим населённым пунктом которой был Медведёв. Эта область вошла в состав Комарненской жупы Чехословацкой республики, а в 1923 г. передана Братиславской жупе (позднее — Братиславский край). С 1960 по 1990 село Медведёв и окружающие его земли входили в состав Западнословацкого края Чехословацкой социалистической республики. В настоящее время эта часть комитата Дьёр относится к округу Дунайска-Стреда Трнавского края Словакии.

Современная словацкая часть бывшего комитата Дьёр — один из тех регионов Словакии, где подавляющее большинство населения является этническими венграми. Так в Медведёве венгры составляют 87,3 % постоянных жителей этого населённого пункта, в Чилижска-Радвани — 95,4 %, в Габчиково — 90,4 %.

Население

Согласно переписи 1910 г. на территории комитата Дьёр проживало 136 295 жителей, подавляющее большинство которых (97,6 %) были этническими венграми. Словаки составляли не более 0,4 % населения комитата, тогда как немецкоязычное меньшинство насчитывало примерно 1,5 %. Господствующий религией населения был католицизм, который исповедовали около 76 % жителей. Существенное значение также имело протестантство: лютеран насчитывалось порядка 12 % населения, а кальвинистов — чуть менее 7 %. Евреи в Дьёре составляли около 5 % жителей.

Административное деление

В начале XX века в состав комитата входили следующие округа:

Округа
Округ	Адм. центр
Пуста	Дьёрсентмартон
Тосигетчилизёз	Дьёр
Шокороалья	Тет
Свободный город
Дьёр

См. также

• Дьёр-Мошон-Шопрон

Литература

• История Венгрии, М., 1971

Ссылки

• [www.talmamedia.com/php/district/district.php?county=Gy%F5r Данные переписи 1910 г. по комитату Дьёр]
• [lazarus.elte.hu/hun/maps/1910/gyor.jpg Карта комитата Дьёр на 1913 г.]
• [parizs.tripod.com/trianon/trianon.html Территориальный раздел Венгрии по Трианонскому договору]

Отрывок, характеризующий Дьёр (комитат)

– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.