Дьюи, Джордж
| Джордж Дьюи | |
| George Dewey | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1858—1917 |
| Звание | |
| Сражения/войны | |
Джордж Дьюи (англ. George Dewey) — американский военный, с именем которого связывают победу в битве в Манильской бухте во время Испано-американской войны. Единственный человек в истории, удостоенный высшего воинского звания флота США — адмирала военно-морских сил.
Биография
Родился 26 декабря 1837 года в городе Монтпилиер, США. Отец, после окончания Вермонтского университета, работал врачом и являлся одним из основателей Национальной страховой компании. У Джорджа было два старших брата и младшая сестра[1].
Джордж Дьюи посещал школу в соседнем городке Джонсон, а в 15-летнем возрасте поступил в Норвичскую военную школу, где провёл два года. В 1854 году он поступил в Военно-морскую академию, которую окончил в 1858 году.
Став мичманом, Джордж Дьюи совершил круиз на шлюпе «Саратога», после чего получил назначение на лучшее судно флота США — пароходофрегат «Уобэш», флагман Средиземноморской эскадры. На борту этого корабля Джордж Дьюи посетил Средиземное море.
В годы гражданской войны Джордж Дьюи участвовал в морской блокаде Юга и взятии Нового Орлеана.
По окончании войны Джордж Дьюи остался на службе, занимал разные должности. В 1880 году возглавил комиссию по маякам. В 1897 году решил вернуться к активной службе и возглавил Азиатскую эскадру. В следующем году началась испано-американская война, и эскадра Дьюи в ходе битвы при Кавите уничтожила испанскую Тихоокеанскую эскадру, сделав возможным захват Филиппин. По возвращению в 1899 году на родину он был встречен как герой. Актом Конгресса от 1903 года ему было присвоено звание адмирала ВМС, ретроактивно с 1899 года.
Воинские звания
- мичман — 11 июня 1854
- мичман, выдержавший экзамен на присвоение звания лейтенант (passed midshipman) — 19 января 1861
Во время Гражданской войны в США 1861—1865 существовала практика присваивания офицерам военно-морских званий основываясь на необходимости замещения тех или иных вакантных должностей. Дж. Дьюи был таким образом произведен в лейтенанты, поскольку был «прикомандирован» к адмиралу Дэвиду Фаррагуту.
Он никогда не имел званий энсина (ensign) и лейтенанта младшего класса (в 1860-х более известное как мастер).
| лейтенант | лейтенант-коммандер | коммандер | капитан |
|---|---|---|---|
| O-3 | O-4 | O-5 | O-6 |
|
|
|
|
| 19 апреля 1861 | 3 марта 1865 | 13 апреля 1872 | 27 сентября 1884 |
| коммодор | контр-адмирал | адмирал | адмирал военно-морских сил |
|---|---|---|---|
| O-7 | O-8 | O-10 | специальное звание |
|
|
|
|
| 28 февраля 1896 | 10 мая 1898 | 2 марта 1899 | 24 марта 1903 со старшинством с 2 марта 1899 |
Отрывок, характеризующий Дьюи, ДжорджЭто был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят. Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город. Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея. Х 30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина. – А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу. Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему. Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями. В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа. Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу. Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор. – Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать. – Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке. – Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый. – Что это? – спросил Пьер. – А вот новая афиша. Пьер взял ее в руки и стал читать: «Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба». – А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция… Навигация | ||||||||||||||
