Dewey Ballantine

Дью́и Балланта́йн ЛЛП (англ. Dewey Ballantine LLP) — международная юридическая фирма со штаб-квартирой в городе Нью-Йорке, с 1 октября 2007 года, после объединения с юридической фирмой «ЛеБоф, Лам, Грин и МакРей» существовавшая под названием «Дьюи энд ЛеБоф ЛЛП» (Dewey & LeBoeuf). В мае 2012 года «Дьюи энд ЛеБоф ЛЛП» обанкротилась.

История

Появившаяся в 1913 году после слияния двух созданных в 1909 году юридических фирм: фирмы «Root, Clark & Bird» и фирмы «Buckner & Howland», фирма «Root, Clark, Buckner & Howland» претерпела много изменений своего наименования за период с 1913 по 1955 год по мере того, как партнёры фирмы, имена которых она носила, покидали её, занимая ряд важных должностей на государственной службе. К примеру, Эмори Бакнер (Emory Buckner) стал федеральным прокурором Федерального районного суда США Южного района Нью-Йорка (United States District Court for the Southern District of New York), и именно ему приписывают честь превращения этой прокуратуры в высокопрофессиональную организацию благодаря его отказу назначать своих заместителей по принципу партийной принадлежности (Говорят, что Бакнер, будучи республиканцем, отказался уволить демократов по вступлении в должность, отойдя от обычной практики того времени). Федеральный совет адвокатов (Federal Bar Council), объединение адвокатов, выступающих в федеральных судах Второго судебного округа США (в состав которого входят штаты Нью-Йорк, Коннектикут и Вермонт), ежегодно проводит церемонию вручения Медали имени Эмори Бакнера на торжественном обеде, проводимом этой общественной организацией по случаю дня благодарения. Гленвилл Кларк (Grenville Clark) работал главным почтмейстером США. Среди представителей более позднего поколения был Джон Маршалл Харлан-второй (John Marshall Harlan II), который оставил фирму после назначения судьёй Апелляционного суда Второго судебного округа, а затем стал стал членом Верховного суда США, Генри Френдли (Henry J. Friendly), который ушёл вместе с рядом партнёров, чтобы создать юридическую фирму «Cleary, Friendly, Gottlieb & Steen» (теперь называется «Cleary Gottlieb Steen & Hamilton LLP»), а затем получил назначение в Апелляционный суд Второго судебного округа.

В 1955 году партнёром фирмы после ухода с должности стал губернатор Томас Дьюи, и фирма, носившая в то время наименование «Ballantine, Bushby, Palmer & Wood», стала называться «Dewey, Ballantine, Bushby, Palmer & Wood». Фирма сократила своё наименование до «Dewey Ballantine» в 1990 году, а затем приняла организационно-правовую форму партнёрства с ограниченной ответственностью (limited liability partnership), став «Dewey Ballantine LLP».

Артур Баллантайн (Arthur Ballantine), другой партнёр, имя которого сохранялось в названии фирмы до октября 2007 года, пришёл в фирму в 1919 году с должности первого юриста (солиситора) Налоговой службы США.

По состоянию на август 2007 года в фирме «Dewey Ballantine» работало около 550 юристов, двенадцать её офисов находились в разных странах мира.

С 1 октября 2007 года фирма «Dewey Ballantine» объединилась с юридической фирмой «ЛеБоф, Лам, Грин и МакРей» (LeBoeuf, Lamb, Greene & MacRae). Наименование объединённой фирмы — «Дьюи энд ЛеБоф ЛЛП» (Dewey & LeBoeuf).

Ссылки

• [www.deweyballantine.com Веб-сайт фирмы «Dewey Ballantine»] (на англ. языке)
• [www.lawperiscope.com/profiles/074.html Краткие сведения на сайте «LawPeriscope»] (на англ. языке)
• [www.prime-tass.ru/news/show.asp?id=721525&ct=news Прайм-ТАСС: Dewey Ballantine и LeBoeuf, Lamb, Greene & MacRae объявили о завершении слияния]

Отрывок, характеризующий Dewey Ballantine

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.