Дьюлаи, Игнац

Игнац Дьюлаи фон Марош-Немет и Надашка
нем. Ignácz Gyulay von Maros-Németh und Nadaska
Дата рождения	11 сентября 1763(1763-09-11)
Место рождения	Германштадт
Дата смерти	11 ноября 1831(1831-11-11) (68 лет)
Место смерти	Вена
Принадлежность	Австрийская империя Австрийская империя
Звание	фельдцейхмейстер
Командовал	31-й пехотный полк, Пештская дивизия, IX корпус
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1787—1792, Война Первой коалиции, Война Второй коалиции, Война Пятой коалиции, Война Шестой коалиции

Игнац Дьюлаи (Гиулай) фон Марош-Немет и Надашка (нем. Ignácz Gyulay von Maros-Németh und Nadaska) (11 сентября 1763 — 11 ноября 1831) — австрийский военачальник эпохи Наполеоновских войн. Отец Ференца Дьюлаи.

Биография

Игнац Дьюлаи фон Марош-Немет и Надашка родился в Германштадте 11 сентября 1763 года, был старшим сыном австрийского лейтенант-фельдмаршала Самуэля Дьюлаи. Восемнадцатилетним поступил в кадетом в пехотный полк своего отца; в рядах австрийского вспомогательного корпуса участвовал в войне с турками в 1787 году и в 1789 году был уже майором а в 1790 году получил чин подполковника.

Во время войны с революционной Францией Дьюлаи особенно отличился при обороне Вейссенбургских позиций, мужественно отстаивая их с 1200 человек против впятеро сильнейшего неприятеля в продолжение восьми часов. 16 мая 1797 года он был произведён в генерал-майоры и назначен командиром 31-го пехотного полка.

В кампании 1799 года Дьюлаи отличился в боях при Ойстрахе и Штокахе. В 1800 году, после неудачного сражения при Гогенлиндене, командуя арьергардом австрийской армии, он успешно прикрывал отступление главных сил на Треффен и Москирх и совершенно смял и отбросил атаковавшую австрийцев дивизию генерала Ришпанса. За эти отличия он 29 октября 1800 года получил чин лейтенант-фельдмаршала.

После Люневильского мира Дьюлаи был назначен дивизионным командиром в Пешт. В апреле 1806 года Дьюлаи был назначен баном Хорватии, Далмации и Словении.

Новая война с Наполеоном заставила его, оставив свой пост, принять командование над IX корпусом, во главе которого в бою при Тальяменто, он стойкостью своею дал возможность остальным австрийским войскам, охваченным паникой, собраться и отступить в порядке, чем спас армию эрцгерцога Иоганна от разгрома.

В кампании 1813 года, в сражении у Дрездена, находясь на левом фланге армии союзников, успешно отбивал атаки французов на этот фланг и отступил только по приказанию князя Шварценберга. После боя при Лейпциге Дьюлаи был обвинён в том, что допустил Наполеона отступить, избегнув плена, но объяснения его были признаны удовлетворительными, и этот случай не имел влияния на его дальнейшую службу.

В кампании 1814 года Дьюлаи, действуя совместно с русскими войсками, отличился в боях при Бриенне, Ла-Ротьере, Арси-сюр-Об и Фершампенуазе, а незадолго до занятия Парижа самостоятельно разбил французский корпус при Ла-Ферте-сюр-Об, за что получил звание фельдцейхмейстера.

В 1815 году Дьюлаи был назначен командующим войсками эрцгерцога Австрии, с 1816 года снова занимал должность Хорватского наместника, а в 1824 году получил пост генерал-губернатора и командующего войсками в Богемии. В 1829 году Дьюлаи был назначен генерал-инспектором артиллерии, а в следующем году, 7 октября, президентом верховного военного совета (гофкригсрата).

Игнац Дьюлаи фон Марош-Немет и Надашка умер 11 ноября 1831 года в городе Вене.

Литература

• Игнац Дьюлаи в Allgemeine Deutsche Biographie
• Гиулай, Марош-Немет и Надаска, Игнатий, граф // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>

См. также

• Банские дворы, были построены в бытность его баном Хорватии

Отрывок, характеризующий Дьюлаи, Игнац

[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.