Дьюлаи, Ференц

Ференц Дьюлаи фон Марош-Немет унд Надашка
венг. Ferencz Gyulai von Maros-Német und Nádaska
Ференц Дьюлаи Литография Иозефа Крихубера.
Дата рождения	3 сентября 1798(1798-09-03)
Место рождения	Будапешт
Дата смерти	21 сентября 1868(1868-09-21) (70 лет)
Место смерти	Вена
Принадлежность	Австрийская империя Австрийская империя
Звание	фельдцейхмейстер
Сражения/войны	Австро-итальянская война (1848—1849) Австро-итало-французская война (1859)
Награды и премии

Фе́ренц Дью́лаи фон Марош-Немет унд Надашка (венг. Ferencz Gyulai von Maros-Német und Nádaska, нем. Franz Gyulai von Maros-Német und Nádaska, 1798—1868) — австрийский военный и государственный деятель.

Биография

Ференц Дьюлаи принадлежал к древнему венгерскому дворянскому роду из Трансильвании. В 1694 году Дьюлаи стали баронами, а в 1704 году — графами. Его отцом был известный австрийский генерал Игнац Дьюлаи.

В 1815 году Ференц начал свою карьеру, вступив в 60-й пехотный полк, носящий имя его отца. Благодаря храбрости, проявленной в ряде военных операций, он совершил очень быструю для австрийской армии карьеру: в 1820 году стал лейтенантом, в 1829 году — подполковником, в 1830 году — полковником, в 1839 году — генерал-майором.

В 1845 году император Фердинанд I сделал его командиром 33-го пехотного полка, в 1846 — губернатором Триеста и генерал-губернатором австрийского района Зеебецирк, он получил чин фельдмаршал-лейтенанта.

Во время революции 1848 года он сначала принял командование над флотом в Триесте, собрал рассеянные корабли, очистил их от ненадёжных элементов и придал флоту боеспособность, так что появившиеся 25 мая перед Триестом итальянские корабли вынуждены были уже 4 июля удалиться. Отправился затем со своей бригадой на помощь фельдмаршалу Радецкому в Италию и участвовал в битве при Кустоце 24-25 июля 1848 года.

С 1849 по 1850 годы Ференц Дьюлаи был военным министром Австрийской империи. В 1850 году он был отправлен в Милан, чтобы принять командование над 2-й Императорской и Королевской армией Австрии.

28 февраля 1857 года император Франц Иосиф I отправил Радецкого в отставку и сделал вице-королём Ломбардо-Венецианского королевства своего брата Максимилиана I. Управление территорией Максимилиан доверил Ференцу Дьюлаи.

В начале 1859 года Сардинское королевство, находясь в союзе с Францией, начало мобилизацию своей армии. Рассматривая это как потенциальную подготовку к вторжению на контролируемые Австрией итальянские территории, Австрийская империя 23 апреля предъявила Сардинскому королевству ультиматум, требуя немедленной демобилизации. Ультиматум был отвергнут.

Графа Дьюлаи, командовавшего австрийскими войсками в северной Италии, назначили вице-королём Ломбардии-Венеции. Он получил приказ перейти реку Тичино, отделявшую австрийскую территорию от сардинской. Французские войска под командованием Патриса де Мак-Магона пришли на помощь своим сардинским союзникам. 20 мая австрийская армия под командованием графа Стадиона потерпела поражение в сражении при Монтебелло, после чего Дьюлаи со своими войсками отступил на австрийскую территорию. Преследующая его французская армия пересекла реку Тичино.

4 июня 1859 года Дьюлаи потерпел поражение в битве при Мадженте и отступил в направлении Милана. 16 июня император отстранил Дьюлаи от командования, взяв командования войсками на себя лично. Чтобы показать верность Австрийской империи, Дьюлаи потребовал дать ему возможность реабилитироваться, и получил под командование полк, ставший носить его имя. Дьюлаи пришлось отступить с войсками в Мантую, которая в итоге стала последним австрийским оплотом, до конца сопротивлявшемся процессу объединения Италии.

Ференц Дьюлаи вышел в отставку в чине фельдцейхмейстера. Впоследствии написал мемуары, описывающие итальянскую кампанию 1859 года.

Источники

• Ференц Дьюлаи в Allgemeine Deutsche Biographie

Отрывок, характеризующий Дьюлаи, Ференц

– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.