Дьюрхус, Янус

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Янус Дьюрхус

Янус Хендрик Оливер Дьюрхус, называемый как Янус Дьюрхус, (26 февраля 1881 года, Торсхавн — 1 сентября 1948 года, Торсхавн) — первый современный фарерский поэт.





Жизнь и творчество

Родители Дьюрхуса Оля Якуп Дьюрхус (Óla Jákup Djurhuus) (1832—1909) и Эльза Мари, урождённая Поульсен из Хосвика (1847—1897). Он был правнуком Йенса Кристиана Дьюрхуса. Его младший брат Ханс Андреас Дьюрхус также был поэтом.

Дьюрхус рассказывал, что «поэтическое крещение» он получил в школе, когда услышал стихи Якупа Даля — проректора школы и переводчика Библии, автора первой школьной грамматики на Фарерском языке[1].

Дьюрхус получил специальность юриста-правоведа. После успешной сдачи вступительных экзаменов в 1897 году он отправился в Данию для подготовки к обучению в университете, сначала в Копенгагене, а затем в Борнхольме. В 1900 году он сдал квалификационные экзамены. Окончил учебное заведение с кандидатской степенью в 1911 году, а затем как юрист, практиковал в Копенгагене до конца 1930-х годов. Потом он вернулся на Фарерские острова, чтобы практиковать и там. Учась, он поддерживал связь с родиной через местных студентов[1].

Первым его опубликованным в 1901 году стихотворением было «Blíð ЕР summarnátt á Føroyalandi». В 1914 году он опубликовал стихи Yrkingar. Это был его первый сборник стихов. Стихи были опубликованы на фарерском языке[2][3]. Впоследствии он издал ещё четыре сборника стихов.

Дьюрхус также изучал классическую филологию. Он опубликовал в переводе на Фарерский язык произведения древних греческих и латинских авторов, в том числе «Диалоги» Платона и стихи Сапфо, (посмертно) поэтический перевод Илиады. (Он также опубликовал переводы стихотворных произведений Гете, Данте, Генриха Гейне и Густава Фрединга)[4]. Известна история, как однажды, когда греческий пароход стоял в Торсхавне, он поднялся на борт и пошел, якобы юнгой, к капитану. По прибытии к капитану он начал декламировать отрывки из эпоса Одиссея на древнегреческом языке. Капитан был в изумлении[1].

Поэзия Януса Дьюрхуса вобрала в себя классическую и скандинавскую мифологию[5]. В языке его стихов привлекают современный Фарерский язык и язык традиционной баллады, а также древняя и современная поэзия других скандинавских языков. Ритм его стихов находится под влиянием древнегреческой и современной немецкой поэзии[6].

Литературное творчетво

Поэзия Дьюрхуса представляла собой прорыв в современной литературе на фарерском языке[5][7]. Его поэзии была «среди лучших» образцов современной скандинавской письменности[3][8]. Поэзия Дьюрхуса — явление большой проницательности и музыкальности. У себя на родине он считается великим фарерским поэтом[5], первым фарерским писателем[1][9].

В его поэзии ощущается национальный романтизм[10].

Избранные труды

Поэзия

  • Yrkingar. Copenhagen: Hitt Føroyska Studentafelagið, 1914. Rev. ed. 1923. OCLC [www.worldcat.org/oclc/41390587 41390587]
  • Nyggjar Yrkingar. Copenhagen: Hitt Føroyska Studentafelagið, 1938. OCLC [www.worldcat.org/oclc/465720164 465720164]
  • Carmina. Tórshavn: H.N. Jacobsen, 1941. OCLC [www.worldcat.org/oclc/729143860 729143860]
  • Moriendo. Tórshavn: Norrøna forlagið, 1944. OCLC [www.worldcat.org/oclc/19884120 19884120]
  • Yrkingar 1898—1948. Ed. Christian Matras. Copenhagen: Mentunargrunnur Studentafelagsins, 1988. OCLC [www.worldcat.org/oclc/25370149 25370149] OCLC [www.worldcat.org/oclc/25370149 25370149] (собрание сочинений)

Переводы

  • Plato. Symposion—Gorgias. Copenhagen: Føroyingafelag, 1938. OCLC [www.worldcat.org/oclc/44024260 44024260]
  • Homer. Ilionskvæði. Tórshavn, 1967. OCLC [www.worldcat.org/oclc/559676478 559676478]

Память

20 сентября 2004 года Фарерским почтовым отделением была выпущена серия марок, посвященная Янусу Дьюрхусу с блоком из десяти марок. Серия разработана художником Эли Анкер Петерсеном с иллюстрациями десяти его стихотворений.[11] Эта серия марок стала особо популярной их общего выпуска марок за год.

Напишите отзыв о статье "Дьюрхус, Янус"

Примечания

  1. 1 2 3 4 John Frederick West, Faroe: The Emergence of a Nation, London: Hurst, 1972, ISBN 978-0-8397-2063-8, [books.google.com/books?id=xZaZAAAAIAAJ&q=Djurhuus+Greek+Odyssey&dq=Djurhuus+Greek+Odyssey&hl=en&ei=a6tzTvurGfLRiALQv6WzAg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CC0Q6AEwAA p. 235].
  2. Sven H. Rossel, tr.
  3. 1 2 Martin Næs, Færøsk Litteratur: Udvikling og Vilkår, Studier fra Danmarks Biblioteksskole 42, Copenhagen: Danmarks Biblioteksskole, 1981, ISBN 978-87-7415-115-9, [books.google.com/books?ei=gv13TtSOIpPRiAKG-ZXeCg&ct=result&id=f4ZbAAAAIAAJ&dq=Janus+Djurhuus&q=Ved+Janus+Djurhuus+bliver+f%C3%A6r%C3%B8sk+digtekunst+h%C3%A6vet+op+p%C3%A5+h%C3%B8jeste+plan.+Han+var+p%C3%A5+egne+og+p%C3%A5+sprogets+vegne+en+%C3%A6rgerrig+sj%C3%A6l.+Dybt+fortrolig+med+klassisk+poesi%2C+navnlig+gr%C3%A6sk%2C+tysk+og+nordisk%2C+kappes+han+i+sin+digtning+p%C3%A5+modersm%C3%A5let+med#search_anchor p. 16] (Danish)
  4. West, p. 236.
  5. 1 2 3 W. Glyn Jones, «Faroese Literature», Dictionary of Scandinavian Literature, ed.
  6. West, pp. 235-36.
  7. Ernst Krenn, Die Entwicklung der foeroyischen Literatur, Illinois studies in languages and literature, Urbana: University of Illinois, 1940, OCLC [www.worldcat.org/oclc/4393398 4393398], [books.google.com/books?ei=ciV4TrfvD_PViAKgybSgAQ&ct=result&id=NJsUAAAAIAAJ&dq=Ola+Jakup&q=J.H.O.+Djurhuus#search_anchor p. 125] (German)
  8. Saga Book 13 (1949) [books.google.com/books?id=hncTAAAAIAAJ&q=Janus+Djurhuus&dq=Janus+Djurhuus&hl=en&ei=gv13TtSOIpPRiAKG-ZXeCg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=7&ved=0CEUQ6AEwBg p. 268].
  9. Scripta Islandica 45-49 (1995) [books.google.com/books?ei=dwd4TqPuCpDWiALg94XQCg&ct=result&id=pekiAQAAIAAJ&dq=Janus+Djurhuus&q=F%C3%B6r+utvecklingen+av+den+f%C3%A4r%C3%B6iska+lyriken+kom+Janus+Djurhuus+att+betyda+oerh%C3%B6rt+mycket.+Han+vidgade+%C3%A4mnessf%C3%A4ren%2C+han+var+spr%C3%A5kligt+nyskapande%2C+och+han+var+utan+tvivel+en+stor+skald.+Inte+minst+kommer+det+fram+i+hans+%C3%B6vers%C3%A4ttningar.#search_anchor p. 58] (Swedish)
  10. «essentially a late Romantic poet», Robert Nedoma and Nina von Zimmermann, eds., Einheit und Vielfalt der nordischen Literatur(en): Festschrift für Sven Hakon Rossel zum 60.
  11. «Janus Djurhuus—Yrkingar», FO 493—502, [www.stamps.fo/Files/Billeder/stamps.fo/Myndir/Tak%20ni%C3%B0ur%20PDF/katalog2006.pdf Faroese Stamps 1975—2006], p. 27 (pdf)

Источники

  • Chr. Holm Isaksen. Føroyskur skaldskapur í 19. øld: Páll Nólsoy; Jóannes Paturrson; J. H. O. Djurhuus. Bókmentagreinir 1. Tórshavn: Fannir, 1981. OCLC [www.worldcat.org/oclc/472830743 472830743]  (фарерск.)
  • Hanus Andreassen. J.H.O. Djurhuus: ein bókmentalig ævisøga. Volume 1 1881 — 1904, Volume 2 1904 — 1929, Volume 3 1929 — 1948. Tórshavn: Mentunargrunnur Studentafelagsins, 1994-97. ISBN 978-99918-43-02-5  (фарерск.)
  • Hanus Kamban, tr. Kirsten Brix. J. H. O. Djurhuus: en litterær biografi Volume 1 1881 — 1922, Volume 2 1922 — 1948. Odense University studies in Scandinavian languages and literatures 46. Odense: Odense University, 2001, 2002. ISBN 978-87-7838-604-5  (датск.)

Ссылки

  • [www.rit.fo/default.asp?menu_left=65 Е. Х. О. Дьюрхус] Ассоциация писателей Фарерских островов, 7 марта 2007 года.
  • [www.faroeartstamps.fo/?side=824bff76c07328cfdb9bbd5baee00e7c Янус Дьюрхус], 21 ноября 2005 года: 2004 г. штамп листа с переводами стихотворений

Отрывок, характеризующий Дьюрхус, Янус

Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.